Чтоб избежать столь безотчетного состояния, надо твердо знать и усвоить себе определение истинной причины человеческих болезней. Остановившись на этом вопросе, с самого начала моих бесед, даже не докончив еще изложения истории медицины, я предлагаю ныне на рассмотрение вопрос, который исходить прямо из сущности предыдущей моей беседы. Нам важно знать: что новейшие открытия в медицине опровергают и затемняют Гиппократовскую теорию, или, наоборот, лишь подтверждают и освещают ее? Мы ознакомились с обширными знаниями древних народов в медицине, с их взглядами на человеческие болезни; но, с другой стороны, мы до такой степени привыкли восторгаться современными успехами, хотя и не знаем в чем они заключаются, что трудно верить тем, которые стоят за старину, а не за новизну. Вся древняя философия кажется нам ныне отжившею и наивною.

Итак, будем снова беседовать о крови и кровообращении.

Современная нам медицина учит так: «говоря о крови, нельзя забывать, что правильное, соответствующее её назначению состояние поддерживается только в том случае, если ей непрерывно доставляются необходимые для питания вещества и беспрерывно удаляются из неё все негодные.

Кровь делается источником всех болезней, если в ней будут задержаны и скопятся негодные и вредные вещества, которые должны быть выделены из неё различными органами тела, как, например, углекислота, желчь, мочевина и т.д.

Следовательно, современные открытия в анатомии только подтвердили теорию Гиппократа. Болезненность крови, если она не врожденная, может быстро развиться от неправильности в образе жизни и опасность болезни будет в зависимости от степени её недоброкачественности. Но так как все мы, люди, рождаемся уже с больною кровью, то если не принять меры к её оздоровлению и не отнестись серьезно к гигиеническим вопросам в нашей обстановке и самой жизни, то ухудшение её свойства породит или недостаточность питания тканей, или начнутся создаваться застои в мелких сосудах, выпоты, опухоли и такие изменения в органах, что неправильность кровообращения сделается побуждающею причиною ко всевозможным расстройствам. Всякая острая и хроническая болезнь в соответствующей степени нарушает правильность кровообращения; но если болезнь касается таких органов, как нагнетательный аппарат, то расстройства кровообращения становятся чрезвычайно серьезными. К этим последним болезням относятся: слабость сердечной мышцы, недостаточность её прогоняющей силы, несовершенное запирание клапанов, ожирение сердца, общее ожирение, легочная эмфизема, хронический бронхит, искривление позвоночника и т. д.

Если доказано, что дети страдают теми же болезнями и увечьями, которыми одержимы их родители, и даже некоторые болезни переходят из рода в род, то каким же образом они передаются? Естественно, могут передаваться только кровью. Следовательно, причиною болезней этих детей — кровь родителей, которая их сотворила и питала до появления на свет, и нельзя сказать, чтобы причина болезней была неизвестна. Для произрождаемых детей, говорит современная наука, имеет весьма важное значение состояние здоровья родителей до зачатия. Из болезней передаются не только бугорчатка, сифилис, подагра, но и душевные болезни, падучая, ипохондрия, истерика и прочие. Из этого еще яснее, до какой степени передача болезненной крови поразительна и что душевные болезни составляют лишь форму, а причина их кроется в органическом расстройстве, вследствие недоброкачественного состояния крови и неправильности кровообращения. Если у больной матери родится здоровый ребенок, то это безусловно указывает на здорового отца, и, наоборот, если у здоровой матери рождается больной ребенок, то причина тому болезненность отца. Но понятие о здоровье весьма относительно. Если признать неоспоримую передачу болезненности от поколения к поколению, то может быть сделан лишь один вывод: вполне здоровых людей нет на земном шаре. Каждый из нас при рождении больной, и всею своею жизнью ухудшает здоровье, благодаря страстям, насколько то позволяют силы, а потому какую угодно форму болезни ни анализируйте, основною причиною была и будет только кровь и неправильность кровообращения.

К внешним болезнетворным причинам относят атмосферические влияния. Разумеется, давление, температура, влажность, движение воздуха, свет, почва, климат — имеют громадное влияние на тело, но только потому, что оно состоит из сосудов, по которым течет кровь с известной силой, быстротой и по известному направлению. Атмосферические влияния действуют на эту жидкость, изменяя быстроту движения, направление и не допуская к наружным покровам и к некоторым органам необходимое количество её, или переполняя ею другие, противоположные органы и т.д., вследствие чего происходят болезненные явления в теле и человек даже умирает. Но причиной все-таки нельзя назвать атмосферу, а только кровь, недоброкачественность её и неправильное кровообращение, которые ослабили упругость тканей и породили в человеке болезненность. Здоровый человек легко перенесет все атмосферические влияния, а больной нет; один дышит полнее в сгущенном воздухе, пульс становится крепче, медленнее, вдыхание реже и глубже, а другой не в состоянии дышать в нем. В разреженном воздухе первый почувствует стеснение дыхания, пульс его ускорится, а может быть явится головная боль, упадок сил, тошнота, озноб, обморок, кровотечение, а второй только и может жить в подобном воздухе и быть относительно здоровым. Разница между ними может быть объяснена только разными свойствами крови, сложившими органы тела различно и породившими болезненные явления в них. Каждому приходилось встречать людей, которые здоровы во время жары, только в это время чувствуют себя хорошо, а также и таких, которые болеют при высокой температуре. Сколько бывает ударов и смертей с людьми в жару. Значит, одним прилив крови к голове и к наружным покровам как бы полезен, вследствие восстановление чрез это правильная кровообращения, а другим вреден, так как жара нарушает нормальность их кровообращения; кроме того и свойства крови этих людей различны. Слишком большой жар и холод, действуя на поверхность отдельных частей тела, притягивает или отталкивают от неё кровь, а потому также нарушают правильность жизненного процесса и вызывают различные воспаления. Каждому времени года свойственны особенные болезни. Так зимою и весною преобладают болезни дыхательных органов, летом же пищеварительного снаряда. Болезни головного мозга встречаются чаще во время жаров; удары и разрывы сердца — зимой и весной и т. д. Следовательно, климат и температура служат лишь побуждающею причиною к проявлению болезненности человека. При постоянном же действии этой причины, конечно, болезненное состояние человека может значительно ухудшиться.

Что такое простуда? Простудой называют действие температуры воздуха, особенно при движении его, т.е. ветра, или сквозняка, на потные части тела. Это далеко не всегда так, и нельзя назвать подобное медицинское определение правильными Во первых, пот есть результат прилива крови к коже и потому виною влияния воздуха надо признать свойство крови воспаляться, а таким свойством обладает только болезненная кровь. Поэтому, мы часто видим танцующую молодежь, которая не обращает внимания на свою разгоряченность, выбегает на лестницы, сквозняки и остается здоровою. Наоборот, многие флегматики, никогда не двигающиеся быстро, простужаются, когда тело их совершенно сухо и выпотение не замечается. Наконец, бывает так, что ветер, касаясь сидящего в комнате человека или редко гуляющего, простужает всегда только один из органов, который, выражаясь обыденным языком, подвержен простуде. Таким образом пот, открытость пор — не есть причина простуды, а виною все та же кровь, которая, распределяясь неравномерно по человеческому телу, сосредоточивает в одном органе более болезненных частиц (застаивающихся в венах и сосудах, сидящих на их стенках), чем в другом; в котором больше болезненных соков, тот и подвержен простуде. Этим только и можно объяснить, что люди предрасположенные, так сказать, к какой-либо болезни, заболевают ею, какую бы часть тела они ни застудили: например, болеющий всегда горлом — охрипнет от промоченных ног; следовательно температура ног повлияла на орган, снабженный значительно худшею кровью и чрез это слабейший, будь это горло, грудь или желудок.

Свет, конечно, имеет также влияние на кровь. Например, от слишком яркого света может пострадать зрение, т.е. кровь, прилившая к глазу, вследствие раздражения, и переполнившая все сосуды, нарушит правильность жизненного процесса глаз, введет с собою много болезненных частей, которые засядут в тончайших сетках, парализуют действие нерва, залепят хрусталик, намутят и изменят глазную жидкость, разделят между собою частицу оболочек и т.д. Недостаток света отымет у нерва способность раздражаться и притягивать этим необходимое количество крови к глазу, а через это нарушится питание его.

Яды инфекционных болезней заражают кровь людей далеко не всегда одинаково, выражаясь медицинским языком - надо иметь предрасположение к тифу, оспе, холере, кровавому поносу и т. д., чтобы заболеть ими при эпидемиях, или находясь в одном помещении с подобными больными. Следовательно, только известная кровь способна воспринять яд, когда она по своему составу предрасположена к заболеванию, а это свойство у больной или порченной крови.

Если все люди обладают до известной степени больною кровью, то кто же может быть назван здоровым? Когда порча крови не значительна, распределяется равномерно по всему телу и ни в одном органе нет застоя её, мешающего свободному кровообращению, и одновременно с этим человек обладает вообще достаточным количеством доброкачественной крови, которая питает тело, даете пищу и бодрый дух, то он себя чувствует хорошо и называется здоровым.

Человек, следовательно, болен, когда порча крови неравномерно распределена по всему телу, а где-либо сосредоточившись, производит давление на нервы или нарушает процесс жизненных отправлений и работы организма. Родов порчи крови настолько много, что не представляется возможности перечислить и определить влияние их на ткани. То эта порча, разлагаясь, образует яды, то производит закупорку сосудов, то твердеет и давит на нервы, то порождает местный воспалительный процесс и распухание стенок сосудов и оболочек, то, внедряясь в ткань, препятствуете прониканию воздуха, как в легких, и окислению крови, то, питая мышцы, образует новообразования и наросты, то, осаждаясь в открытых полостях, формируете посторонние тела и т.д.

Чтобы покончить с посторонними влияниями на причины заболеваний людей, следует еще указать на возраст, имеющий, действительно, громадное влияние на состояние и свойства крови, а потому и на наклонность в болезням. Болезненная восприимчивость всего значительнее в первые недели жизни ребенка и до конца 1-го года; после того она беспрерывно уменьшается до 6-го года. В промежуток времени от 8-го года до возмужалости люди более изъяты от болезней. В период возмужалости, с 14 по 20 год, заболевания встречаются опять чаще, но затем, по возмужании, наклонность к болезням начинает снова уменьшаться и делается вторично наименьшею в промежуток времени с 24 по 30 год. С этих лет предрасположение к болезням начинает снова постепенно возрастать до глубокой старости. Такой вывод сделала медицинская статистика.

Какие же на это есть причины? В первые дни по рождении ребенка, в его крови происходит сильнейший переворот, так как легкие, кожа и нервная система начинают действовать, и он приходит в соприкосновение с атмосферным воздухом. Сразу вся кровь изменяет свое течение, направление, окисляется, притягивается к наружным покровам или отталкивается. Если у ребенка, во время нахождения в утробе матери, дурная кровь сосредоточилась в грудной полости, в сердце, или в легких, и она затруднит дыхание, то болезнь обнаружится в первый час рождения, причиняя смерть или быстрый упадок сил, при признаках не окисления крови. Дитя, кровь которого недоброкачественна, рискует умереть еще и от производимой операции над пуповиной и отпадения остатка последней, если возбудится гной, и тогда может произойти гнойное заражение всей крови. При подобном исходе вина будет в свойстве крови, а не в операции, которой подвергается решительно весь род человеческий. Считают, что в течение первого года жизни умирают около 1/4 части новорожденных. Всего больше дети этого возраста имеют предрасположение к судорогам, как, например, к закатыванию глаз, перекашиванию рта, подергиванию конечностей. Причина несомненно в недоброкачественности крови и в неправильности кровообращения, так как последнее может у слабого, предрасположенная к болезням ребенка легко потерять свою нормальность, когда начинается развитие и деятельность мозга. Рост и умственное развитие, конечно, влияют на кровь и кровообращение, а, следовательно, и на предрасположение в болезням детей, но нельзя отрицать и того факта, что здоровые дети, сильные, обладающие хорошею кровью — не болеют, правильно развиваются, а слабые, живущие в той же обстановке — постоянно хворают. Если здоровый ребенок при рождении делается впоследствии малокровным, то вина в недоброкачественности молока кормилицы, а затем в питании и в обстановке, вредно повлиявших на кровь малолетнего. До 8-го года ребенок все более и более крепнет и потому болезненность его уменьшается. С 14 по 20 год человек окончательно формируется, приобретает волю, дающую простор страстям, и естественно на этом основании заболевания встречаются чаще, так как свойства крови ухудшаются. По возмужании, с 24 по 30 год, тратятся силы, но их много у здоровых людей и только после 30-ти лет ухудшенная кровь, теряющая постепенно свою доброкачественность, предрасполагает к болезням, которыми особенно славится старость.

Теория отвлечения болезненных соков, при применении её на практике, должна была дать Гиппократу много и других указаний, на которые если и есть у него намеки, то они недостаточно выяснены. Так, например, движение крови, при давлении на нее лекарствами, производит самые разнородные ощущения, спускаясь по телу или поднимаясь вверх, и дает себя чувствовать по всему пути. Если больной, страдающий одышкой от принятого лекарства, ощущает прилив крови к голове, то он начнет дышать гораздо легче. Эта теория ясно объясняет причину таких явлений в организме, как переходящие или летучие боли, которые опускаются, подымаются или из одной стороны тела переходят в другую. Отвлекая кровь к известному намеченному органу, можно убедиться, как быстро меняется та форма болезни, при которой началось лечение больного. Так стоит сосредоточие болезненной крови перевести или отвлечь из желудка в грудь, то вместо катарра или воспаления пищеварительных органов сделается кашель, бронхит и т.д. Не раз бывали случаи, что у падучего, вследствие любой причины, припадки вдруг прекращались и он лишался рассудка или заболевал сильнейшею астмою и удушьями; заикающийся начинал вдруг свободно говорить, но ноги отказывались двигаться и т.д. После воспалительных болезней обыкновенно начинают страдать ноги, глаза или уши, так что даже принято это считать нормальным. Возможно ли признать, что они происходит от разных причин, когда не видно между ними промежутка, и, наоборот, одна форма болезни сменяет тотчас другую. Все это, конечно, не одинаковые формы той же болезни крови. Например, малокровие производит тысячи форм болезней, но причина во всех будет одна и та же.

 

Анемией или малокровием называется такое состояние, когда кровь обладает малым количеством кровяных телец, а больше бесцветных шариков, или когда количество крови безусловно уменьшено, вследствие потери крови от кровотечений, тяжких болезней, обильных выпотов и т.д. Подобное состояние крови прежде всего влияет ослабляюще на деятельность сердца, и от дурного питания мышцы не только теряют силу, но иногда атрофируются, происходит жировое перерождение и т.д. Наука учит, что от ослабленной деятельности сердца развивается местная анемия; но это мы не можем признать иначе, как за ошибочное название, по обыкновению, следствие — причиной. Главною причиной самостоятельной анемии медицина называет давление изнутри или извне, на сосуды опухолями, новообразованиями: в легких — при сильной эмфиземе, в кишках — газами, в головном мозге — опухолями и т.д. Между тем, совершенно ясно, что давление есть следствие новообразований и опухолей, произошедших от порчи или застоя дурной крови в легких, кишках, голове; причина малокровия будет все-таки в плохой, непитательной, разлагающейся и воспаляющейся крови, а не в давлении, происходящем от формы болезни, которая побуждает лишь к дальнейшему расстройству и в ухудшению малокровного состояния больного. От полнокровия или гиперемии также порождается много форм болезней. Полнокровием называется такое состояние, когда в теле избыток крови, но раз он замечается или чувствуется, то это ясное указание на болезненное состояние крови, т.е. что кровь не в нормальном составе. Полнокровный человек считает себя здоровым, но если избыток этот порождает приливы в голове, волнения и другие явления, то он ошибается в своем заключении: подобное полнокровие есть болезнь. Количество крови может казаться слишком большим, потому что кровь, приливая в свободным сосудам, вследствие закупоривания или сужения других, производит вдруг разрывы, кровоизлияния и т. д. Это будет ложное полнокровие и таковым оно, большей частью, и бывает, так как малейшая ненормальность в кровообращении, зависящая от миллиарда внутренних и внешних причин, производит переполнение кровью какого-либо органа, и это легко счесть за истинное, тогда как оно ложное, случайное.

Итак, сколько мы ни анализировали бы вопрос о производящей причине человеческих болезней, всегда придем к одному началу, к непреложной истине, к крови.

Развернем еще для большего доказательства новейшее руководство к частной патологии и терапии доктора Эйхгорста. Не будем брать для примера никакой воспалительной болезни или местного воспаления, потому что в подобных случаях значение крови слишком ясно; поучительнее будет остановить внимание на хронической болезни, хотя бы на катарре желудка. Какие замечаются анатомические изменения при катарре желудка? Читаем следующее: «при хроническом катарре анатомические изменения сосредоточиваются также, как и при остром катарре, преимущественно или исключительно на привратниковой половине желудка. Ненормальная окраска и припухание слизистой оболочки, а также чрезмерно обильное отделение составляют самые существенные анатомические явления. Цвет слизистой оболочки обыкновенно буро-красный или серо-красный. Окраска бывает часто неравномерная и неправильно распределенная и на слизистой оболочке замечаются более крупные и ненормально широкие кровеносные ссуды. Нередко наблюдаются также разбросанные кровоизлияния и поверхностные потери вещества. Если катарр уже просуществовал некоторое время, то слизистая оболочка принимает серо-черный или аспидно-серый цвет. В более редких случаях слизистая оболочка желудка отличается необыкновенною бледностью».

Этого достаточно, чтобы уразуметь значение приливов и отливов крови, а также влияние недоброкачественности её.

При болезни расширения желудка, по словам доктора Эйхгорста, достигающей поразительно высокой степени, мышечная оболочка бывает то в 3—4 раза толще нормального, то тонка и атрофирована (гипертрофическая и атрофическая форма расширения желудка), или на ней замечаются то местные утолщения, то местные истончения.

При катарре желчных путей лишь редко представляется возможность изучить на трупе анатомические изменения, но несмотря на это — пишет тот же автор, — «мы все-таки вправе принимать присутствие гиперемии, набухания и ненормальный сочности слизистой оболочки. В более затяжных случаях она нередко имеет гнойный характер. Особенно часто и легко происходит сужение и закупорка у устья общего желчного протока. При давлении на этот проток по направлению к кишечному, часто выделяется пробка, образовавшаяся из слизи и из эпителиальных клеток. В иных случаях сужение или закупорка происходит больше вследствие набухания слизистой оболочки». Относительно желчных камней Эйхгорст пишет: «настоящие причины образования желчных камней с положительностью неизвестны. Старый взгляд, что дело идет о простом сгущении желчи, положительно неверен; он должен был уступить свое место химическому толкованию. В большинстве случаев, образованию камней, как кажется, предшествует катарр желчных путей. Слизь, образуемая в большом количестве слизистою оболочкою, оказывает на желчь, особенно на желчекислые соли, разлагающее действие. Но ведь желчные кислоты содержат в здоровой желчи холестерин и желчное красящее вещество в растворе, поэтому при начинающемся разложении желчных кислот создаются условия для осаждения названных веществ. Относительно углекислой извести также вероятно, что она происходит из осадков желчи, хотя одно наблюдение Frerichs’a наводит на мысль, что при некоторых условиях она есть непосредственный продукт воспаленной слизистой оболочки». И так, мы видим здесь, что современный нам ученый отказывается с положительностью сказать, какая причина образования желчных камней, но между тем он прямо констатирует, что в большинстве случаев образованию камней предшествует катарр желчных путей. Не смотря на это, или на истину, ему кажется, будто начало болезни или причина не заключается в катарре, хотя он далее снова говорит утвердительно, что слизь оказывает на желчь и желчекислые соли разлагающее действие и создает условия для осаждения названных веществ. Неужели после этого может казаться, что причина болезни не в катарре, образующем слизи, и что не в крови, тогда как катарр есть последствие застоев желчи, образующейся из негодных и вредных соков в организме.

Болезни нервов, по мнению многих, еще труднее поддаются нашим воззрениям на значение крови, как производящей причины болезней. Поэтому остановим наше внимание, например, на невралгии. Эйхгорст пишет: «об анатомических изменениях, лежащих в основе невралгии, мало что известно. В некоторых случаях процесс, по видимому, заключался в настоящем неврите, однако доказать микроскопически или как-нибудь иначе существование изменения соответствующих нервных путей не удавалось. При подобных именно условиях причину поражений склонны предполагать в таких расстройствах кровообращения, которые не могли бы быть более отысканы в трупе. В других случаях бросались в глаза необыкновенная краснота и сочность пораженных нервных ветвей. Эти явления можно было наблюдать при операциях вырезывания на живом человеке».

Далее о седалищной невралгии он говорит: «анатомические изменения в пораженном нерве могут совершенно отсутствовать даже в том случае, когда страдание было жестокого характера и существовало долгое время. В других случаях наблюдали гиперемию нерва, варикозные расширения кровеносных сосудов нерва, опухание, увеличение соединительной ткани, разращение раковых элементов из соседних опухолей, атрофию и жировое перерождение нервных волокон. Contugno (Доменико Феличе Антонио, итальянский анатом, 1736-1822)говорит, что он видел, в одном случае, скопление сывороточного выпота в нервном влагалище; но еще недавно Josset опубликовал случай, где он при упорной ischias достиг излечения, произведя пункцию нервного влагалища и опорожнив 15 граммов сыворотки».

Ясно, что каждая болезнь сопровождается изменениями, которые не всегда может различить человеческий глаз и нет двух одинаковых случаев или форм. Однако, несколько раз врачи наблюдали гиперемию или прилив, варикозные расширения и наконец сывороточные выпоты; если кровь выделила сыворотку, то естественно причина болезни в недоброкачественности крови. В данном случае мы коснулись болей, но говоря об анестезии. Эйхгорст пишет: «о заболеваниях периферических конечных разветвлений, чувствительных нервов кожи мы почти что ничего не знаем. Способность ощущения кожи весьма существенно связана с нормальным кровообращением. Если какой-либо участок кожи по возможности обескровить с помощью бинта или прижатием артерии, или, наоборот, если прижатием вены вызвать застой крови, то можно каждый раз заметить явления анестезии. Совершенно то же самое имеет место в тех случаях, когда расстройства кровообращения производятся не искусственно, а образуются вследствие патологических изменений».

Теперь, не касаясь воспаления нерв, как и всех воспалительных болезней, взглянем на болезни спинного мозга. Избранный нами автор говорит: «При анемии спинного мозга ткань его отличается своим бледным цветом. На поперечных разрезах в белом веществе спинного мозга не замечают розовато отлива, в нем не выступают кровяные капли, а бледно-серое центральное вещество спинного мозга представляется вдавленным. Кроме спинного мозга малокровие замечается также на спинномозговых оболочках; только венозные сплетения в богатой жиром клетчатке иногда бывают ненормально сильно наполнены кровью. Гиперемированный спинной мозг будет, разумеется, отличаться необыкновенным переполнением кровью. На поперечном разрезе белое вещество представляется розовато-красным, на нем замечаются многочисленные кровяные точки» и т. д.

Болезнь кровоизлияния в вещество спинного мозга достаточно говорит по одному своему наименованию.

«Размягчение спинного мозга, — пишет Эйхгорст, — обусловливается закупоркой кровеносных сосудов занесенным телом (эмболия) или свертыванием крови на этом же месте (тромбоз). Причины размягчения спинного мозга мало известны. Тромбоз может развиться в течение тяжелых болезней или вследствие прижатия. Иногда он развивается как бы самопроизвольно; но тут, по всей вероятности. предшествовали изменения в стенках сосудов».

Современные ученые всегда так выражаются: «болезнь обусловливается тем-то, а причины её неизвестны», — когда ясно, что основа болезни — в свернувшейся недоброкачественной крови, которая закупорила сосуды.

Относительно головного мозга не стоит рассматривать анатомических изменений. ибо пришлось бы повторять уже сказанное; наконец, было бы лишним приводить еще примеры и утруждать внимание моих собеседников, говоря почти то же самое и об одном предмете без конца. Надеюсь, мы пришли к заключению, что основная причина человеческих болезней одна, а влияющих сторон на эту причину бесчисленное множество, так что последние можно подразделить на внутренние и внешние. Например, катарр слизистой оболочки носа чаще всего происходит вследствие простуды, но нередко насморк имеет чисто местные причины, как ранения носа, язвенные процессы, новообразования, при инородных телах в носу, при экземе слизистой оболочки. Далее к местным причинам относятся также вдыхание пыли и раздражающих газов, слишком холодного или слишком горячего воздуха. Насморк развивается также после употребления известных медикаментов, например, йодистых препаратов, дигиталина или вызывается распространением воспаления с соседних частей. Насморк же очень часто появляется при острых и хронических заразных болезнях. Его далеко не редко наблюдали при кори, скарлатине, оспе, брюшном и сыпном тифе, при возвратной горячке, коклюше, гриппе, роже, при сифилисе, легочной чахотке, золотухе, сапе и т. д. В некоторых случаях, для людей науки, этиологическая связь совершенно темна; так у некоторых женщин появляется насморк в период менструации. Эйхгорст пишет, что ему известны многие примеры, в которых у людей, занимающих общественные должности и уже опытных в своем деле, каждый раз, как им выступать перед публикой, делается прилив крови к голове, нос закладывает, из носу начинает капать; все эти явления исчезали, как только они выдерживали первый «огонь». Поэтому Эйхгорст называет этот насморк — «психическим». Для нас, господа, этиологическая связь совершенно ясна: причина насморка — прилив крови к голове, вызванный толчком, который, пожалуй, можно назвать нервным иди психическим.

Этиологию белокровия (Leukaemia) доктор Эйхгорст начинает так: «сущность лейкемии заключается в длительном и постоянно возрастающем чрезмерном снабжении крови бесцветными кровяными тельцами, причем одновременно количество красных кровяных телец все более и более уменьшается. Обыкновенно различаются три рода лейкемии, которые обозначают как селезеночную, лимфатическую и миелогенную, смотря по тому, служит ли исходным пунктом болезни селезенка, лимфатические железы или костный мозг».

К сведению следует заметить, что, по мнению современной науки, кровяные тельца образуются в селезенке, костном мозгу и лимфатических железах. Но могут ли, например, при болезни селезенки и вследствие этого неправильности кровообращения, идти процесс кроветворения в костном мозгу или железах до такой степени правильно, что явится возможность определить, что данный случай чисто селезеночной лейкемии? Вот вопрос, который неминуемо рождается в нашей голове при прочтении этиологии в руководстве доктора Эйхгорста.

Ответ нам готов тотчас; автор затем пишет: «обыкновенно имеют дело со смешанными формами и большею частью бывают поражены все три органа, служащие для образования крови, хотя часто в весьма различной степени». Иначе, конечно, оно быть не может, ибо значение кровообращения, руководящее нас в определении болезни, неизменно и одинаково во всех болезнях.

С тех пор, как Генле, 30 лет тому назад, на основании теоретических соображений, указал па внедрение и развитие низших организмов в живом теле высших животных, как на наиболее вероятную причину заразных и других болезней, это учение стало прививаться и вы все, господа, знаете, до чего учение о бактериях и бациллах сделалось общепринятым и великим в глазах современного мира. Подобное открытие обнадежило, что с того дня все человеческие болезни будут легко распознаваться под микроскопом и каждая болезнь получит свое верное средство для излечения. Причины болезней, следовательно, сделались уловимы, понятны — и Гиппократовские методы должны были кануть в вечность.

Действительно, в целом ряду болезней, каковы: малярия, туберкулез, пневмония, рожа, сибирская язва и т. д. — удалось открыть в теле такого рода низшие организмы, представляющие величайшее сходство с организмами, появляющимися при процессах гниения. Профессоры Нотнагель и Росбах говорят (стр. 539 Фармакологии), что некоторые исследователи уже считают себя вправе, как то делает Пастёр, для брожения и гниения выдавать низшие организмы за единственную причину этих и даже почти всех болезней.

Так как не все мои собеседники имеют, конечно, должное представление об этом учении и наша задача решить вопрос, уничтожило ли современное направление науки наивные методы Гиппократа, то я считаю нужным ознакомить вас, господа, с кратким обозрением этого нового учения».

Что такое бактерии? Растительные они или животные организмы? Несколько десятков лет тому назад их еще считали мельчайшими животными существами или инфузориями, и именно на том основании, что многие бактерии имеют способность движения. В настоящее время, однако, их причисляют к растениям, причем одни авторы относят их к водорослям, другие же к грибам. В действительности они не представляют особенно близкого сходства ни с теми, ни с другими, и поэтому некоторые признают бактерии за особую самостоятельную группу существ. Во всяком случае, они принадлежат к наипростейшим живым организмам, состоящих из одной малой, круглой или цилиндрической клетки или ячейки. Их различают по формам и по росту: шаровидные (кокки), палочки или бациллы и винтовые или спиралевидные. Вопрос о том, можно ли отличать различные виды среди бактерий, до самого новейшего времени вызвал резкие разногласия и споры между исследователями... Одни защищали воззрение, что нет никаких оснований и никакой надобности различать несколько видов бактерий ни по их форме, ни по их действию, так как и форма и действие бактерий отличаются крайним непостоянством и сменяемостью. Форма изменяется, смотря по внешним обстоятельствам, одна и та же бактерия может появляться то в виде кокка, то в виде палочки или спирилла; одна и та же бактерия вызывает то скисание молока, то образование масляной кислоты в кислой капусте, то прокисание вина, то гниение белковых веществ, то разложение мочевины, то красное окрашивание крахмалистых пищевых средств, то порождает там тиф, здесь возвратную горячку, сегодня холеру, завтра перемежающуюся лихорадку.

Венский профессор Weichselbaum пишет по этому поводу следующее (лекции): «как легко заметить, этот спорный вопрос представляет не только теоретический, но и высокий практический интерес, так как по отношению в предупреждению заразительных болезней далеко не безразлично, может ли та или другая бактерия, представляющаяся сегодня совершенно безвредною, приобрести завтра весьма опасный характер — получить способность вызывать тиф или холеру или какую-нибудь заразную болезнь? Дальнейшие и точные исследования в самые последние годы поставили вне всякого сомнения, что среди бактерий можно отличать различные виды. Хотя и справедливо, что существуют такие бактерии, которые могут появляться не в одной, но в нескольких формах, которые во время своего прозябания могут, например, принимать форму кокков и палочек или кокков, палочек и спирилл, и, таким образом, проделывать известный круг форм, но у одного и того же вида бактерий такой круг форм всегда остается одним и тем же».

«Вместе с тем нельзя не сознаться, что в настоящее время мы пока еще не в состоянии установить законченное деление бактерий, так как наши знания относительно развития и размножения бактерий представляют еще слишком много пробелов. Зародыши бактерий распространены в воздухе, пыли, в водах и почве в столь обильном количестве, что появление микробов во всех этих местах, где они встречают благоприятные условия для своего прозябания, находит себе самое простое и полное объяснение и тем самым устраняет всякую надобность в допущении произвольного или самородного зарождения».

Опыты показали, что бактерии живут при самых высших и низших температурах; так споры палочек сибирской язвы могут выносить без ущерба даже температуру в 1100 С.; понижение температуры может быть почти беспредельно. Словом, и температура не дает никаких указаний в данном случае.

Особенно важное значение представляют паразитные или чужеядные бактерии, т.е. те, которые обитают в живых существах и питаются за счет последних. Смотря по взаимным отношениям между паразитами и обитаемым ими существом, которые принято называть «содержателем», можно различить три категории чужеядных. К первой относятся такие микробы, которые только ведут общее хозяйство с своим содержителем, не причиняя ему никакого вреда, так как они питаются только отбросками его хозяйства. Ко второй категории принадлежать те, которые не только не причиняют никакого вреда, но даже приносят пользу содержателю. Наконец, третьи вызывают определенные расстройства, называемые болезнями. Этот специальный вид бактерий называют болезнетворными (патогенными)бактериями.

Профессор Wiechselbaum, между прочим, говорить: «что касается до паразитных бактерий человека, то их существует весьма много. Они встречаются как на поверхности тела, так и во всех полостях его, находящихся в сообщении с внешним миром, прежде всего, стало быть, во всех пищеварительных и дыхательных путях. Весьма многие из них представляют собою простых «паразитов-жильцов», то есть таких паразитов, которые совершенно безразличны для человеческого организма. Другие из них, напротив того, играют важную и полезную роль для жизненного процесса человека. Хотя наши познания в этом отношении остаются пока еще весьма отрывочными, мы все-таки уже можем с некоторым правом принять, что известные физиологические отправления, как, например, пищеварительная деятельность, могут совершаться лишь при содействии определенных бактерий. Так, мы уже успели познакомиться с некоторыми видами бактерий из пищеварительного снаряда тела, которые порождают известные определенные бродила, необходимые для отправления пищеварения. Именно на подобном знакомстве и покоится известное утверждение Пастёра, согласно которому жизненный процесс животных вообще совершенно невозможен без бактерий».

Таким образом, изволите видеть, учение о бактериях привело людей науки к определению, что жизнь зависит от жизнеспособности «паразитов-жильцов». Это открытие не очень ново и не представляет столь большого значения, как полагал современный мир. Искони веков все знали, что на каждом человеке, животном и растении — прозябают паразиты. Человек рождается от жизнеспособности паразитов. живущих при известной внутренней человеческой температуре, присущей организму людей. Паразиты человеческого семени умирают на воздухе. Мы дышим инфузориями, которые питают нашу кровь, а последняя изобилует ими. Внутри нас происходят процессы разложения, окисления, брожения, гниения, и все это такие процессы, которые производятся при помощи инфузорий, и одновременно и сами производят также бактерии. Брожение, окисление и всякое разложение на воздухе есть порча вещества, которое было до этого в природе свежо. В этом смысле понимается и порча крови. Человеческий организм постоянно меняет отжившие в нем частицы на новые продукты питания, и если эти негодные частицы не выбрасываются из потоков крови с должною быстротою и правильностью, то происходить застой или порча крови. Для питания требуются свежие продукты, т. е. такие, в которых нет еще процессов гниения, в противном случае они будут вредны для человеческого организма, ибо, вероятно, бактерии, например, гниющего мяса на воздухе — иные, чем бактерии того же мяса химически переработанного в желудке... Все несвежее, как принято говорить, было вредно для человека с первого дня сотворения мира, но теперь после установленного учения о бактериях стали лишь иначе выражаться. Даже лавочница из суровских рядов, накушавшись залежавшихся грибов и почувствовав рези в животе, не говорит более обыденным языком, что она объелась, а муж её после визита доктора и покупки касторового масла на 20 копеек хвастает своему приятелю, что его супруга проглотила микроб или бактерию. Между тем, мы сами в сравнении с величиной вселенной, также бактерии и микробы. Весь мир есть беспрерывная жизнь, постоянный обмен жизней, и современная наука отважилась проникнуть в этот тайник, воображая, что с помощью увеличительных стекол она подметит законы этого обмена жизней. Не будет ли мало двух человеческих глаз для подобной задачи? Если бы люди могли усовершенствовать микроскоп еще лучше, то, без сомнения, получился бы лишь тот результат, что наука признала бы существование паразитов и на бактериях, и на бациллах.

Итак, признано ныне, что в человеке есть полезные бактерии, необходимый для его существования, и есть такие, которые вредны, болезнетворны. Последних наука признает причиною известных болезней.

«Определенное и точное знание связи, — говорит профессор Weichselbaum, — между известными заболеваниями и прозябанием бактерий принадлежит лишь самому недавнему прошлому, хотя такая связь предчувствовалась или подозревалась еще гораздо раньше... Последнее относится особенно к заразным (инфекционным) болезням, при которых существование одаренного жизнью болезнетворного яда (contagium vivum) принималось иными докторами уже несколько десятилетий тому назад... Тогда уже знали, что чесотка обусловливается так называемым чесоточным клещом, и что парша причиняется паршевым грибком... Но с того времени, как Коху удалось ввести в бактериологию свои точные методы исследования, новое учение двинулось по пути развития с изумительною быстротою и шириною размаха... Ботаники вступили на тот же путь совершенно самостоятельно и независимо и представили доказательства, что не только все заразные заболевания растений, но и вообще большинство болезней растений имеют паразитное происхождение, а именно причиняются обыкновенно грибками».

Относительно заразных и других болезней скажу вам, господа, вкратце, что сибирская язва теперь стала считаться всеми самым лучшим типом бактериальной заразной болезни. Наука знает, что сибирская язва причиняется сравнительно крупною палочкою, которая живет при комнатной температуре и т. д. Опыты и исследования добыли много подробностей относительно их жизнеспособности, которые вам было бы скучно слушать. О прививках Пастёра тот же профессор Weichselbaum пишет: «как бы ни были исследования Пастёра интересны в теоретическом отношении, присущее им практическое значение не особенно велико, так как подобные предохранительные прививки достигают невосприимчивости лишь по отношению к прививной или кожной сибирской язве, но остаются недействительными по отношению к более важному виду заражения — к кишечной сибирской язве».

Затем найдены: кокки при гноекровных процессах, винтообразные бактерии при возвратных горячках, мелкие палочки при проказе, бугорковые палочки при бугорчатке (туберкулезе).

Насколько современные ученые восторгаются своими открытиями, видно из следующих слов проф. Weichselbaum’a: «открытие бугорковой палочки вызвало истинный переворот не только в этиологии, но также и в патологии и в патологической анатомии бугорчатки. Целый ряд процессов, считавшихся прежде совершенно отличными от бугорчатки или в крайнем случае признававшихся лишь родственными последней, теперь был признан тождественным с бугорчатным процессом. Так, в прежние времена, как анатомы, так и клиницисты много и добросовестно трудились над тем, чтоб установить полное различие между просовидною бугорчаткою и творожистою бронхопнеймониею, Далее, так называемые золотушные процессы (кожи, лимфатических желез, костей) хотя и признавались близкородственными бугорчатке, все-таки в остальном считались особыми заболеваниями и т. д. В настоящее время все эти спорные вопросы получили окончательное и бесповоротное разрешение, так как, в виду нахождения бугорковых палочек при всех поименованных выше процессах, последние пришлось признать истинными бугорковыми заболеваниями».

Мне, как и тем, которые привыкли восторгаться лишь практически верными теориями, подтверждаемыми блестящими результатами, как-то странно читать подобные похвалы успехам нескольких сотен тружеников посвятивших себя на изучение, так сказать, вопросительного знака. Но что же из этого? спрашиваю я всегда. Какой результат всей этой теории, служащей для определения болезни!? Всегда один и тот же результат: выучившись распознавать болезнь при помощи микроскопа, а иногда и в таком периоде, когда она ясна и для простого глаза, они остаются все также бессильны для оказания помощи болеющим. Бугорчатка, или чахотка, все остается неизлечимою как в конце болезни и в середине, так и в начале (об изобретении д-ра Коха я умалчиваю, потому что восторженный приветствия всей научной Европы не служат еще доказательством величия и практической пользы изобретения. История медицины учит осторожно относиться к подобным явлениям).

Редко чахотка определялась тогда, когда она была неузнаваема по наружному виду больного; может быть причина та, что страждущие обращаются к докторам только тогда когда они начинают ее осязательно чувствовать, но в жизни это всегда будет практиковаться, ибо не ощущающий ничего неприятного всегда считает себя здоровым. Болеющие имеют же некоторое право требовать от медицины не только распознания болезни, но также и помощи. С этой точки зрения бактериология ограничивается кормлением теоретическою вероятностью без представления людям какого-либо практического результата. Сказать в оправдание, что эта новая теория слишком еще юна, разрабатывающие ее не имели еще времени найти средства для уничтожения бактерий, бацилл, грибков, спиралей и палочек и т. д. — могут только пристрастные люди. За 25—30 лет можно все успеть сделать, если занимаешься истиною; наконец, медицине уже 6000 лет и по меньшей мере отважно признать все прошлое за бесполезное и обнадеживать человечество, что теперешнее направление медицины приведет к познанию истины. Я вполне уверен, что бактериология через несколько лет будет заброшена, как и миллиарды бывших медицинских теорий в прошлом. Убежден потому, что она никогда не даст указаний, чем лечить болезни. Кормление бактерий и бацилл всякими эссенциями на опытном стекле микроскопа — слишком безрезультатно. Доказательства уже на лицо; до сих пор производившиеся опыты оканчивались полнейшим фиаско и за десятки лет не нашли еще намека на то средство, которое бы приносило пользу. Врачи приводят в пример противогнилостное лечение ран, но это смешно выдавать за современное изобретение. Один глубокомысленный доктор, приходивший в восторг от своих наблюдений, уверял многих, что бугорковые палочки умирали у него от мяты, но... все его чахоточные также умерли, не получив ни малейшего облегчения от мятных капель. Между жизнеспособностью бактерий на опытном стекле и в человеческом организме, разумеется, ничего не может быть общего. Известные французские профессора нашли, что на их пластинках самым наилучшим противогнилостным средством оказалась цейлонская корица, убивающая инфузорий в несколько секунд, но что же из этого, спрашиваю я опять?... Цейлонская корица никого не спасла.

Вернемся однако к болезням, в которых удалось найти бактерий. Кроме вышесказанных, с помощью микроскопа определяется сыпь, брюшной тиф, дифтерит, рожа, гноекровие, язвенное воспаление внутрисердия, пневмония, холера, перелой (гонорея), сифилис, трахома и т. д. Что бактериология служить пособием для определения некоторых заразных болезней, хотя бы тифа, когда он еще сомнителен, не может быть спора. Но для лечения болезней она никогда не будет подспорьем.

Когда переходим к чтению предрасполагающих условий при возникновении заразных болезней, то видим, что здесь вопрос уже ставится иначе и о результатах исследований говорится скромнее. Вышеупомянутый профессор пишет: «как бы ни было крайне важно обнаружение присутствия болезненного начала в форме бактерий или микроорганизмов, все-таки мы никак не можем думать, что тем самым нам удалось уже все по части уяснения причин и сущности этих заболеваний. Пока мы сделали только первый, хотя и самый важный, шаг, за которым должен последовать еще целый ряд других шагов».

Неоспоримо, что бактерии развивают свои болезнетворные свойства не при всех обстоятельствах. Для того, чтобы могло обнаруживаться их специфическое действие, часто оказывается необходимым выполнение известных условий, совокупность которых принято называть расположением или предрасположением. Кроме того громадную роль играют индивидуальные предрасположения. Прежде всего, здесь сказывается влияние возраста. Известно, что молодые собаки довольно легко заражаются сибирскою язвою, между тем как старые собаки обнаруживают полную невосприимчивость по отношению к этому заболеванию. Такое явление в общем не доступно человеческому пониманию. По отношению к бактериям имеют значение еще другие вопросы, такие как: количество их, поступающих в организм, ядовитость и жизнеспособность, время разводки вне животного тела, качество питательной среды и т. д. Если количество проникших в организм бактерий стоит ниже известного уровня, то действие их бывает или совершенно ничтожно, или прямо равно нулю. Ядовитость и жизнеспособность бактерий зависят от возраста микробов. Последние жизнеспособнее и тем ядовитее, чем они моложе, и тем безвреднее, чем долее разводятся вне животного организма. Подобное ослабление болезнетворных свойств совершается или лишь весьма постепенно и медленно, или же довольно быстро. Можно было бы еще говорить целый час о темных сторонах этого нового учения, но мы стали знакомиться с бактериологиею, задавшись совершенно другим вопросом. Нам следует решить: уничтожила ли бактериология наивные методы Гиппократа?

Впрочем, для большей важности и авторитетности приговора, предоставим слово столь знаменитым профессорами, как Нотнагель и Россбах. Они в своей фармакологии пишут:

«Пастёровский взгляд, по которому большинство бродильных и гнилостных процессов обусловливается низшими организмами, с каждым днем приобретает себе все более прочную почву. Ему приходится считаться с теми вескими возражениями, что влияние какого-нибудь бродила на другие вещества, сопровождаемые химическим изменением последних, может зависеть только от его химического строения, а не от его формы; что выяснение сущности этих процессов нисколько не выигрывает от того, если причиною их будут считаться организмы, потому что, ведь, каждый из этих организмов состоит из различных частей, обладает различными отправлениями, так что, в конце концов, опять таки пришлось бы ставить вопрос, с каким именно специальным отправлением этих организмов связан процесс брожения и гниения. Пастёровское учение так же мало разъясняет эти процессы, как и выражение, что человек переваривает белок, объясняет нам процесс переваривания белка. Тем не менее, однако же, по видимому, нельзя более сомневаться в том, что низшие организмы также принимают существенное, хотя и неизвестное пока еще участие в бродильных и гнилостных процессах».

«Оставляя даже вовсе в стороне указание тех, которые совершенно отрицают вообще всякое значение низших организмов также и для болезней и вполне становясь на точку зрения сторонников бактерий, мы, тем не менее, не можем не сознаться, что наши понятия о природе болезней от этого существенно не выигрывают, подобно тому, как Либих и Зейлер это доказали по отношению к Пастёровской теории брожения. Как в том, так и в другом случае опять-таки необходимо сперва разрешить вопросы о том, служат ли причиною болезни низшие организмы целиком, или только их отделения и выделения, или они являются просто только носителями нам пока еще совершенно неизвестного по своей природе контагия. Но, кроме того, целый ряд вполне подтвержденных фактов говорит в пользу предположения, что совершенно здоровое тело не допускает внедрения низших организмов, которое допускается только болезненно-измененным организмом, перед тем уже лишившимся эпидермиса и не имеющим ни нормального пищеварения, ни нормальной крови, так что возникающие при этом болезни не столько вызываются низшими организмами или их жизнедеятельностью, сколько являются результатом первичных патологических изменений тела и действий разрастающихся на болезненной почве и громадно размножающихся на ней инородных организмов».

«Врачу-практику на первых порах гораздо важнее знать вообще какое-нибудь верное средство против известной болезни, чем быть знакомым со способом его действия; поэтому спрашивается, дала ли ему вышеприведенная теория такого рода верные средства и говорят ли результаты в пользу её? Прежде всего мы должны заметить, что теория и в этом отношении, как это часто случается, совершила громадный скачек, отождествляя с большою смелостью возбудителей гниения не живых тел с возбудителями болезни и применяя против этих болезней те же самые средства, которые давным-давно уже были признаны противогнилостными. Предварительные результаты этого смелого способа действия основаны исключительно только на одних гипотезах. Было бы большой ошибкой думать, что из произведенных рядов опытов можно бы было вывести заключение об обеззараживающей способности испытанных средств или их целебной силе при инфекционных болезнях. Ибо вовсе не вероятно даже, чтобы применявшиеся в этих опытах и разведенные в питательных жидкостях бактерии представляли сходные или одинаковые с заразными зародышами отношения. Если уже одна и та же бактерия, не только культивированная в различных питательных растворах, крайне различно относится к убивающим ее веществам, то какое различие должны представлять заразные зародыши живого организма» и т. д.

Я со своей стороны могу только порадоваться, что мне удалось найти, в подтверждение моих слов, столь поразительно тождественный приговор знаменитых немецких профессоров. Но я могу дополнить приговор свидетельствами профессоров Самюэля, Юргенса и Кемпнера.

Профессор Самюэль (в своей Real Encyclop. p. 535. 1885 г.) говорит следующее: «раз бактерии внедрились в тело и в нем размножились, то для уничтожения их потребны специфические средства. Но при живучести бактерий и силе их сопротивления, они потребовали бы для их умерщвления таких ядовитых доз, которые, будучи введены в организм для необходимого действия, оказались бы в высшей степени вредными для самого больного».

Профессор Юргенс сказал на втором медицинском конгресс в Висбадене в 1885 году: «на практике придется всегда возвращаться к целебной силе матери-природы. Многого нельзя ожидать от антибактериальных средств. Главная задача должна состоять в том, чтобы посредством соответствующего лечения привести организм в состояние, могущее обезвредить себя от бактерий».

Профессор Кемпнер высказался еще решительнее в речи, произнесенной им 21 января 1884 года в Берлинском медицинском обществе: «назначение противогнилостных средств, сказал он, по мнению профессора Бюхнера, принципиально ошибочно, потому что они, как яды, действуют гораздо сильнее на тканевые клетки, чем на не в пример их более резистентные грибки. Рациональная терапия, напротив, должна стремиться к тому, чтобы повысить способность противодействия клеток и дать им возможность продлить жизненную деятельность этих клеток».

Итак, бактериология, новейшая патология и даже анатомия, сделавшая столь поразительные успехи, не только не опровергают учения и методов Гиппократа, но лишь выясняют и освещают их. Бактерии не найдут себе питания в доброкачественной, нормальной крови и в организме, живущем этою кровью. Только болезненная кровь и застои её от неправильного кровообращения могут служить хорошею средою для развития грибков, спирилл и бацилл.

Поэтому мы должны считать учение Гиппократа за действительную основу всей медицины и всегда помнить, при оценке каждого метода лечения, следующие положения его:

1). Кровь служит для питания всех частей тела и есть причина здоровья.

2). При исследовании болезненного процесса, должно уяснить себе нарушение равновесия в организме, ибо задача медицины заключается главным образом в восстановлении этой нарушенной гармонии (кровообращения).

3). Здоровье зависит от равномерного смешения веществ и от гармонии присущих им сил (т. е. от правильного кровообращения), ибо тело составляет круг, в котором, следовательно, нет ни начала, ни конца, и каждая часть тесно связана с остальными частями.

4). Название болезни (т.е. форма) имеет для врача второстепенное значение. Главная забота — отыскать общие черты болезни. Наблюдение над всем организмом выше наблюдений над отдельным органом, изучение общих симптомов — выше изучения местных; понятие об общих свойствах болезней — выше понятия об их особенностях. Во всякой болезни замечается единство развития и общность явлений, зависящих от общего состояния организма.

5). Отвлечение болезненных соков (т.е. восстановление кровообращения) должно быть излечивающим и одновременно болеутоляющим средством.

6). Натуры — врачи болезней, а потому следует помогать им, но не вредить (т.е. не рисковать организмом больного).

На этих основах должны быть построены все методы лечения и как их развить и применить — мы поговорим впоследствии, при изложении мною моей системы; теперь же вернемся к истории медицины после Гиппократа.

Читайте также: "Медицинская беседа I"
                          "Медицинская беседа II"
                          "Медицинская беседа IV"
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /