Итак, болезнь есть нарушение обмена вещества или равновесия в организме, т.е. нарушение правильности кровообращения, вследствие болезненного состояния крови. Здоровье наше зависит от 1) количества и качества крови 2) правильного обращения крови в теле и 3) отсутствия в нас органических недостатков, могущих перейти к нам по наследству от родителей.

Утвердившись на этом основном определении причин человеческих болезней, будет своевременно перейти к вопросу о способах распознавания болезней у страждущих, т.е. к диагнозу болезней. Без правильного диагноза не может быть правильного лечения, а потому диагнозу придается столь важное значение в практике.

По моим убеждениям диагноз болезней должен состоять:

1) из исследования наружного вида больного и его физического самочувствия, 2) из допроса субъективных ощущений больного, 3) из исследования объективных симптомов и 4) из контрольного диагноза с помощью лекарств.

Из этого перечня действий врача при диагнозе видно, что в моей системе является новостью упомянутый контрольный диагноз с помощью лекарств.

Из беседы о Гиппократе мы знаем, что основная прогностика его заключалась в том, что во всякой болезни он замечал единство развития и общность явлений, зависящих от общего состояния организма. При диагнозе Гиппократ обращал главное внимание на общее состояние больного и рисовал себе картину болезни из совокупности всех имеющихся на лицо симптомов, как субъективных, так и объективных. Форма болезни имела для него второстепенное значение и он никогда не старался дать болезни какое-либо определенное название.

Нельзя утверждать, что все современные врачи проповедуют диаметрально противоположное основателю Косской школы. Так я приводил уже слова проф. Гергардта; он говорит, что диагноз должен обнимать все болезненные изменения, происшедшие в больном организме, как в физиологическом, так и в анатомическом отношении, не ограничиваясь одним навязыванием ярлыка болезни, а разъясняя способ происхождения болезненных явлений и взаимное между ними отношение; он должен основываться более на многосторонних исследованиях, чем на индивидуальных симптомах. Нет  никаких твердых правил, никакого шаблона для составления верного диагноза; только полное понимание и разумная оценка симптомов болезни доставляет высокую степень вероятности и, за исключением тех немногих случаев, где дело совершенно ясно, диагностика основана на исчислении вероятности.

Эти слова проф. Гергардта ничего не прибавили к сказанному Гиппократом, разве только язык профессора более современный и потому несколько точнее выражает мысль для нас.

Итак, я никогда не ошибался, уверяя господ поклонников диагностических способностей современных аллопатов, что они сами не понимают чему они поклоняются. Если диагностика основана на исчислении вероятности, то на каком же исчислении основывается лечение?! Без диагностики нет разумной терапии; сперва надо исследовать, определить болезнь, потом обсудить и наконец лечить, - вот предназначенный путь. Каково же будет лечение, когда врач свою диагностику может основать только на исчислении вероятности, все свои обсуждения построить на предположении, и за неимением средств и хорошо изученных лекарств, прописать такую смесь, что никакие земные силы и знания не в состоянии предугадать, какое она может произвести действие!

Между тем, при критическом отношении к появляющемуся вновь лечению, аллопаты всегда стараются доказать, что лечение это, как основанное не в стенах их факультетов, не может иметь самой главной научной подкладки, правильного диагноза. Отвергать помощь новых лекарств не всегда удобно, потому что свидетели бывают на лицо и уверять их, будто они вылечились от серьезных хронических болезней воображением, подчас чересчур комично. Как же подорвать доверие к лечению? Конечно, остается одно средство, - спорить на научной почве, стращать неумением автора лечения диагностировать болезнь. Он вас выстукивал? - спрашивают они. - Нет. Он вас выслушивал? - Нет. В таком случае как же он мог определить вашу болезнь?! Конечно, приговор произнесен и, Боже упаси, какой строгий, несмотря на то, что в данном случае может быть не было необходимости ни выстукивать, ни выслушивать больного.

Если от грустного до смешного бывает один шаг, то от научного до невежественного гораздо менее. Что бы было нового в моей системе лечения по Чичагову, если бы я основывал свою диагностику на исчислении вероятности? Как бы я мог излечивать то, что другие не могут излечить, если бы я только предполагал различные свойства в моих лекарствах, а не знал бы их основательно? Смешна мне была всегда бессильная злоба моих врагов. Не имея понятия о том, на чём я основываю свой диагноз болезней и почему я выслушиваю своих больных, только в тех случаях, когда это имеет значение, или выщупываю то, что можно прощупать наверное, они осуждают и произносят приговоры. В уверенности, что только они обладают всеми научными способами исследования больных и что только их путем должны идти все врачи, эти строгие судьи обвиняют и меня в том, что я не умею распознавать болезни, когда в моем кармане нельзя найти ни молоточка, ни костяной пластинки, ни трубочки для выслушивания. Эти инструменты представляют из себя вещественные доказательства научности врача; следовательно, у не имеющих подобных приспособления нельзя искать диагноза, даже основанного на исчислении вероятности.

Мои недоброжелатели того не ведают, на сколько я счастлив. Счастье мое заключается в том сознании и в уверенности, что, благодаря моей системе, мне сделать ошибку в определении болезни почти невозможно.

Мы уже неоднократно беседовали о неточности медицинских наук, так как они ничто иное, как произведения человеческого ума, чересчур несовершенного не только для познания всего существующего в мире, но и чувствуемого самим человеком. Как не стоит искать объяснения многих физиологических процессов в нашем организме, потому что мы их никогда не познаем, так нельзя надеяться на то, чтобы человек всегда безошибочно умел различать ненормальное состояние внутренних органов при болезни. Однако отвергать существование этих физиологических процессов невозможно. Закон подобия может быть и неудобопонятен с научной точки зрения, но он несомненно верен и существует. Превращение белых кровяных телец в красные безусловно происходит, но как оно делается, нам неизвестно. Из этого уже видно, что мы не можем отвергать такие факты, которые нам не понятны, и должны лишь их признавать потому, что они действительно существуют. Если я чувствую себя больным, а врач не может доискаться объективных симптомов, то это вовсе не значит, что я воображаемый больной. Если лечить только то, что врачи могут прослушать и распознать, то человечество останется в 9/10 своих болезней без помощи.

Если нельзя лечить без знания закона применения лекарственных средств, то можно ли человеку, при его близорукости или слепоте для объяснения тайн природы, диагностировать болезни, не имея себе в помощь что-либо более верное и точное, чем поверхностное осязание и слабый слух. Естественно, что только мнимая научность в состоянии примириться с таким бессилием.

Закон подобия есть закон природы, также как закон о дозах можно найти только в природе человека. Поэтому, чтобы быть совершеннее в определении болезней, надо искать помощи и указаний всё в той же природе, создавшей нам средства для излечения, и действия которых неизменны во все времена и одинаковы для всех людей. Законы это премудрость Божие и они обретаются во всём созданном Господом, но никак не в человеческих знаниях и умозаключениях.

Почему я считаю для себя почти невозможным ошибаться в диагнозе болезней и на чём это основываю, - я дам объяснение ниже. Теперь перейдем к рассмотрению всех необходимых приемов для диагностирования болезней.

Хотя при исследовании больного мускульному труду врача придается большое значение, но это потому, что больные воображают будто звуки молоточка и научный слух обладают какою-то условною речью для доктора. Выслушивание есть как бы нашептывание в ухо доктора, а выстукивание есть разговор отрывочными, но ясными словами; как бы в ответ на вопросы да или нет? Ничего нет удивительного, что больные никогда не выслушивавшие себе подобных и не имеющие понятие о выстукивании, заблуждаются в своих предположениях. Но врачи в душе своей вовсе не придают такого большого значения этим приемам исследования страждущих. Если доктору представить больного с закрытым лицом и немого, то одни объективные симптомы весьма туманно нарисуют ему причину болезни и развитие её в исследуемом организме. Следовательно, впечатление наружного вида больного и его субъективный показания, это - главный план, по которому уже врач приступает к осмотру и выслушиванию. Чтобы предугадывать болезнь в сложных случаях требуется, кроме знаний, еще талантливость, выражающаяся в особом даре, которыми наделяет врачей наш Создатель. Хороший диагност есть тот же физиономист, распознающий по лицу нравственную сторону человека, но в данном случае наружный вид для него зеркало, в котором отражается внутреннее состояние больного. Практика, естественно, развивает эту способность.

Все мы любуемся небом в светлую и звездную ночь, но разве мы одинаково смотрим на него, с тою же мыслию и целью, как астроном например. Нет, у каждого из нас при этом своя мысль, и мы даже не обращаем внимания на те подробности, которые исследует специалист. Так и наблюдения врачей, при исследовании ими наружного вида больного непременно соответствуют их цели и мысли. Лечащий по принципу лишь местную болезнь никогда не заметит особенности, бросающиеся в глаза тому врачу, который старается прежде всего определить общее состояние организма и степень расстройства кровообращения у больного. Эти подробности даже не дадут первому никакого объяснения.

Но так как я признаю болезненность крови и неправильность кровообращения за причины болезни, то для меня весьма важно начать мой диагноз с исследования наружного вида больного и его физического самочувствия.

Еще Baglivi сказал относительно хронических болезней: «если цвет лица здоров, то вам нечего опасаться запоров и других расстройств кишечника». Мантегацца прибавляет: «я позволю себе сказать то же самое относительно и всяких других болезней». Неоспоримо, что при диагнозе болезни играет большую роль взгляд на человека. Окраска лица, общая или местная, налитие вен на висках и на лбу, выражение и светлость или туманность глаз, мимика и множество других мелких особенностей, меняющихся у каждого человека, согласно индивидуальности, всё это указывает на состояние кровообращения больного. Застои венозной крови всегда ясно обозначаются в мельчайших сосудах на щеках, на носу и в налитии и расширении ножных вен и т. д. Профессор Мантегацца так определяет значение здорового цвета лица: «он означает, что кровь богата красными кровяными шариками, что количество её в организме не слишком велико и не слишком мало, что течение её по капиллярам совершается с надлежащей быстротой. Наоборот, нездоровый цвет лица указывает или на испорченность крови, или на слишком несоответствующее количество её в организме, которое может быть как меньше, так и больше нормального. Поэтому большинство совершенно справедливо полагает, что если наша кровь здорова и хорошо распределена, то в этом кроется уже добрая половина того, чтобы мы себя чувствовали хорошо. Худоба и полнота указывают на состояние питания человека. Подвижность лица характеризуешь состояние нервной системы исследуемого субъекта. Итак, собрав эти эмпирические данные, можно при навыке и знании получить верные определения состояния здоровья человека; болезненный вид непременно укажет расстроено ли питание, доброкачественная ли в химическом отношении кровь, в порядке ли пищеварение и кровообращение. Соответственно этому я сделаю заключение о более или менее значительных нарушениях, замечаемых мною по лицу и указывающих мне на различные патологические состояния органов и необходимых жизненных отправлений.

Проф. Мантегацца, если помнят мои собеседники, также говорит, что не всё врачи могут быть одарены известной наблюдательностью и изощрены в навыке угадывать внутреннее состояние больного по наружному виду, так как психологические заключения в зависимости от таланта или дара, даваемого людям свыше; но при желании извлечь пользу и уяснить себе основания, легко прийти к убеждению, что подобные наблюдения менее ошибочны, чем научные исследования и всегда согласуются с действительностью. Трудно представить себе, как сильно могут усовершенствоваться наши чувства, когда они постоянно упражняются в одном и том же направлении и в особенности, когда причины, напрягающие наше внимание, особенно важны. Мы нередко высказываем мнение такого рода: как он хорошо выглядит, просто приятно смотреть на него! Бедный человек, на кого он похож, его дни сочтены, и другие, подобные этим. Удивительно, что несмотря на чисто эмпирический характер таких заключений, они имеют огромное значение и часто вполне согласны с тем, что высказывается людьми науки.

Одновременно с наружным осмотром больного начинается его допрос. Для исследования физического самочувствия не достаточно ограничиться разбором его вида. Необходимо прислушаться к состоянию его чувствительности, к болям, к понижению или повышению какой нибудь из естественных потребностей, к качеству отделений и к восприимчивости каждого органа, к вредным наружным влияниям. Боль служит одним из надежных указаний на болезнь, хотя это нельзя возвести в правило, так как иногда страшные болезни и сама смерть вовсе не сопровождаются болью. С другой стороны часто малые, незначительные болезни сопровождаются сильнейшею болью. Допрос служит для выяснения особенностей, субъективных ощущений больного, зависящих от тысячи условий и обстоятельств. Личные ощущения страждущего имеют большое значение не только для определения болезни, но и для выбора средств, которыми следует пользовать больного, в виду того, что патологическая сущность большинства болезней неизвестна. Как справедливо говорить д. Бразоль, на первом плане должна стоять весьма различная и индивидуально-характерная симптоматическая картина, ибо исключительно анатомический принцип совершенно недостаточен, и врач должен иметь дело не с классификациями и номинальными болезнями, а с живыми людьми. Задача всякого истинно-научного терапевта должна заключаться в тщательном индивидуализировании данного случая. Каждое больное или субъективное ощущение непременно имеет свое органическое основание в том органе, на который указывает больной; точно также и характер боли во многих случаях определяет местопребывание болезненного процесса. Совокупность симптомов, возникающих вследствие постепенного соучастия в болезненном процессе всего организма вообще и нервной системы в частности, позволяет опытному практическому врачу во многих случаях с точностью определить патологический характер болезни еще раньше диагноза, который и подтвердить его предположение. Весьма часто вся болезнь пациента заключается только в субъективных страданиях, которые важны в том отношении, что дают возможность распознавать болезни в самом раннем периоде их возникновения, когда они выражаются лишь субъективными симптомами.

Итак, наружный осмотр и допрос субъективных ощущений больного, а также его индивидуальных особенностей, составляет первую половину диагноза, и я признаю эти приемы за самые важные и верные. Столь общее исследование больного заключает в себе сведения о телосложении, о состоянии крови и нарушении кровообращения, о темпераменте, о наследственности болезней, о возрасте, о состоянии отправлений и отделений, о социальном положены и привычках, о занятиях, об образе жизни и диете, о климатических условиях жизни, наконец о болях и страданиях, претерпеваемых больным. Если и существуют болезни, редкие по своим сбивчивым формам, который могут быть распознаваемы лишь при помощи анатомических принципов, то это исключительные случаи. В большинстве случаев выслушивание и выстукивание подтверждают заключения врачей, выведенные из допроса и наружного осмотра больного.

Однако в наружных и серьезных внутренних болезнях нельзя не обращаться к объективным симптомам, если желаешь распознать причины, вызывающие страдания, или, вернее сказать, находишь нужным фактически подтвердить свои заключения. В отношении некоторых внутренних органов эти приемы исследования безусловно необходимы, как, например, при болезнях сердца, легких, печени, селезенки и органов, находящихся в полости живота. При болезнях кожи, слизистых оболочек рта, при наростах и наружных опухолях, естественно, весь диагноз почти ограничивается рассмотрением объективных болезненных явлений. Но к последним относятся еще те симптомы, которые распознаются посредством вооруженного глаза и при помощи снарядов гортанного, глазного, ушного, носового, маточного и проч. зеркал. Сюда же относятся измерение и взвешивание тела, выслушивание (аускультация), выстукивание (перкуссия), исследование пульса и т. д.

В моем кармане имеется лишь один инструмент, это - термометр. Не отвергая важность объективных симптомов в некоторых случаях, я однако не могу им придать большого значения, чем субъективным показаниям, в виду того, что чаще болезни основываются или ограничиваются одними последними, и вообще значение объективного признака обусловливается определимостью и точностью, с которыми он может быть распознан и установлен. Так как эта определенность почти всегда грешит в мало-мальски серьезной болезни, то я отказываюсь от подписи своего имени под определением гг. аллопатов, которые решили, что, во всяком случае, объективные признаки имеют гораздо более значения, нежели субъективные. Многие поражения вполне или отчасти недоступны исследованию и поэтому нередко остаются скрытыми и не распознанными. Это зависит от того, что пораженные органы, хотя бы некоторые части печени, поджелудочная железа и пр., а также отправления некоторых частей мозга, недоступны для исследования и наблюдения. Иногда расстройства слишком незначительны или медленно развиваются и незаметно нарушают деятельность органа; это бывает в начале большинства болезней и в продолжение всего течения некоторых из них. Далее, нередко те или другие болезненные явления заставляют предполагать страдание той или другой части тела, не давая, однако, определенного понятия о самой сущности болезни.

Все эти перечисленные приемы исследования больного, которыми обладает рациональная медицина, настолько несовременны, что сами профессора считают их, как мы уже говорили, за исчисление вероятности, Действительно, в большинстве случаев, врачи сами сомневаются в своих определениях, и нельзя сказать, чтобы они редко ошибались. Подобное бессилие столь безотрадно, что многие медики бросают свою профессию и предпочитают ее службе на другом поприще или занятию земледелием и коммерцией.

Мне никогда не верилось, чтобы нельзя было найти более точных приемов при исследовании болезней, чем человеческое зрение, слух или осязание. Мне всегда думалось, что привычка людей искать решения всех вопросов в собственном уме или знании, это - вечно повторяющаяся ошибка, от которой необходимо отказаться в таких трудных для разрешения задачах, если только всею душою стремиться познать истину. Время мне показало, что я действительно не ошибся. Судьба моя, в доказательство моей правоты, призвала меня на то поприще, от которого бегут учащиеся, благодаря разочарованию в медицинских науках и уверенности в бессилии лекарственных средств. Желал бы очень, чтобы мне удалось вселить вновь веру в тех, которые сомневаются в могуществе науки, основанной на изучении природы. Можно сомневаться в силах человеческого разума, можно разочароваться в истинности людских предположений, но нельзя не верить силам природы или неизменимым её законам. По-моему, сомневающиеся в пользе лекарств должны отказаться от этого грустного убеждения и перестать проповедовать людям такую неправду. Если они не доверяют своим средствам, то только потому, что незнакомы с их свойствами и не умеют пользоваться их силами. Если они, определяя болезни, не чувствуют уверенности и не убеждены в своих заключениях, то только потому, что не стоят на твердой почве и не знают как и чем проверить свои наблюдения. Между тем нет такой науки, которая не обладала бы вспомогательными средствами для проверки своих предположений и выводов. Почему же медицина должна составить исключение? И, конечно, она его не составляет.

Барка, плывущая по реке, руководится её судовщиком и он часто действует по предположению, так как, только поглядывая на поверхность реки или в глубину её, он определяет безопасность пути. Однако нельзя судовщику запомнить все извилины реки и встречающиеся мели, ибо последние часто меняются и тогда он прибегает к промеру шестом для проверки своего предположения.

Артиллерийский наводчик ставит прицел орудия, определяя расстояние до цели по глазомеру, но только после выстрела он может сказать, ошибся он или нет. Снаряд должен или не долететь, или перелететь, или попасть в цель, но во всяком случае он совершить свой путь в воздухе, по непреложному закону природы. Путь этот можно с точностью обозначить на бумаге, с помощью циркуля и известных вычислений.

Последний пример подходит и для медицины. Врач определяет болезнь по впечатлению и по предположению, и в трудных случаях не может сказать наверное, прав он или нет, пока не даст больному лекарства и не станет известен результат действия средств. Лекарство совершив свой путь к тому органу, для которого он дан, по непреложному закону, и действие его будет неизменно, ибо оно есть произведение природы, обладающее определенным свойством. Это свойство не может измениться, или не может произвести иной процесс во мне, чем в вас. Если лекарство дано согласно ошибочного диагноза, то оно, подобно артиллерийскому снаряду, не попадает в цель, а пропадет бесследно.

Таким образом, в руках врача есть тоже средство проверить свои предположения или выводы, как и у каждого представителя любой науки. Средство это называется лекарством. Как артиллерист, поставленный у орудия, должен гнать свойства снаряда, которым он желает разрушить цель, ибо иначе его действия будут совершенно безотчетны и конечно неудачны, так и врач без знания точных свойств своего лекарства не может осмысленно лечить. Следовательно, прежде всего надо обратиться к природе за получением верных и неизменных указаний, а не к своим теоретическим познаниям; надо знать силу избираемого лекарства, чтобы произвести желаемое действие. Только отрешившись от привычки искать себе помощь в собственном убеждении, можно подчиниться совершенным законам природы и только изучая их силу, есть возможность понять человеческое бессилие.

Исследуя свойства лекарственных веществ, нельзя не заметить, что одно действует благотворно на кровь, другое на мышцы, третье на кости, четвертое на какой-нибудь орган и т. д. Так, в гомеопатии нет лекарства, которое не было бы специфично для одного из органов или для известного рода болезни.

Но мне скажут решительно все врачи проверяют свой диагноз лекарствами; это не новость.

Действительно, оно так, да не совсем так. Во-первых, научные средства гг. аллопатов испытываются, как мы видели из предыдущих бесед, совершенно иначе, с предвзятою целью и, во-вторых, незнание специфических средств есть первое доказательство неправильности испытаний. Аллопаты считают хинин за специфическое средство для лихорадки и пользуют им всех, кто жалуется, например, на страдания, повторяющиеся ежедневно в известные часы. Периодичность болей заставляет их предполагать, что причина болезни кроется в лихорадке, но такие же боли могут происходить и от многих других причин. Следовательно, даже и при простом заболевании простудой, диагноз в полном смысле слова гадательный. Положим, приходит больной, который жалуется на головную боль и не в состоянии, как это часто бывает с народом, объяснить от чего он заболел. Может быть, он простудился, а может быть и нет, боли переходят с одного места на другое, повторяются не ежедневно, иногда захватывают только пол головы с гласом и т. д. Отсутствие озноба или ощущаемого жара по вечерам наводит на мысль, что боль нервного характера, а неисправность пищеварения заставляете предполагать, что причина в катарре желудка. Словом, диагноз должен ограничиться исчислением вероятности, и выбор лекарства основывается на предположении. Таким образом врачу рациональной медицины остается пробовать: начать с валериана, потом через неделю перейти к виши и по прошествии второй или третьей недели, если больной будет себя всё также скверно чувствовать, прописать салициловые порошки и т. д.

Что же может быть общего между пробой и проверкой диагноза. Контроль гадательного диагноза должен производиться немедленно же после допроса и осмотра больного, до окончательного назначения лекарства, и тогда только этот способ диагноза может быть признан за точный и верный прием. Чтобы стало с баркой, плывущей по реке, если бы судовщик пробовал пройти мель на авось, и брался бы за промер шестом только в случае остановки барки на мели. Случилось бы то, что делается с больными очень часто при пробном или гадательном аллопатическом лечении - барка повредила бы себе какую-нибудь часть.

Итак, необходимо контролировать диагноз с помощью лекарств в кратчайший срок.

Однако решение этой задачи может показаться трудно уяснимым. Лекарство - не снаряд, вылетающий моментально из орудия и совершающий свой путь в несколько секунд. А кто, спрошу я, решил, что для действия лекарства надо продолжительный срок времени? Мне скажут, что опыт это доказываете. Но опыт производился с аллопатическими лекарствами, с такими дозами, которые трудно и медленно всасываются; это еще не доказательство. Рассмотрим этот вопрос принципиально. Мы знаем, что сердце, например, может вследствие одного впечатления человека моментально ускорить или умерить свое биение. От незначительного испуга, перистальтика кишок усиливается до выбрасывания извержений. Каждая мысль может быть моментально приведена в исполнение нашим телом. Ускорить или задержать дыхание ничего не стоить человеку и т. д. Следовательно, влияние раздражения нервов моментально. Мы знаем, что действие лекарства зависит от быстроты его всасывания, а всасывание в зависимости от разжижения. Если одно прикосновение губкою с водою, к любому месту нашего тела, влияет моментально на местное кровообращение, вследствие раздражения кожных нерв, то почему же прием глотка лекарства не произведет того же эффекта. Конечно, действие его будет еще сильнее. Наконец, для контрольного диагноза совершенно достаточно приметить влияние специфического лекарства на какую-либо боль и быстро всасывающиеся средства не потребуют много времени, чтобы выяснить один симптом действия. Для контроля вовсе не нужно окончательного излечения болезни, которая, конечно, не может исчезать моментально; необходимо лишь удостовериться во влиянии лекарства, так как несоответственное средство, разумеется, не может иметь желаемого действия. Если у моего пациента нервная головная боль, то имея в своем распоряжении специфическое средство для нервов и приготовленное в таком виде, что оно способно всасываться моментально, я ему дам его сам при допросе и в случае безошибочности диагноза, мой пациент обязательно почувствует облегчение в 5-10 минут. Без сомнения, для практического разрешения этого важного вопроса требуются еще и другие приспособления, о которых я буду говорить впоследствии, а также играет немаловажную роль дозировка лекарств.

Все врачи знают, как трудно бывает иногда диагностировать болезни почек, часто затемняемые симптомами страданий других органов или отправлений. Боли в боку, доходящие от поясницы до лопаток, нередко случаются и при болезнях печени; чувствуемые боли в спине заставляют иногда предполагать страдания спины. Если же больной, вдобавок еще геморроидалист, жалуется на боль в затылке, то картина объективных и субъективных симптомов ставит врача в тупик. Без контрольного диагноза лекарствами, немыслимо бывает, во многих случаях, определить болезнь.

Так как все мои лекарства, зa небольшими исключениями, действуют почти моментально, то я поступаю так: даю, предположим, лекарство для почек и спрашиваю чрез 2-3 минуты, что пациент чувствует. Если нет никакой чувствительности в почвах, то при правильном диагнозе должна возбудиться чувствительность, так как ускоренное кровообращение, вследствие давления на кровь лекарством, непременно возбудит чувствительность в больном органе. При болях в почвах чувствительность по той же причине должна уменьшиться. Если диагноз был ошибочен, то лекарство не произведет никакого влияния. Затем, так как те же симптомы болезни случаются при страдании печени, я перехожу в лекарству, специфичному для печени. Может случиться, что пациент жалуется на две совершенно самостоятельные болезни, и тогда приходится ему вручать два лекарства. Я должен здесь пояснять (хотя в сегодняшней беседе, ранее ознакомления с теорией действия моих лекарств, это трудно), что я не могу повредить больному, предлагая ему лекарство, не соответствующее его болезни, и при пробах меняя лекарство одно за другим. Мои средства безвредные, предлагаются в малых дозах и действуют динамически, а не химически.

Для большого пояснения изобретенного мною контрольного приема для проверки диагноза я вернусь в нему еще раз при разборе действия моих лекарств. Здесь, перечисляя все общепринятые приемы для диагноза болезней, я должен был только указать на то, что в моей системе Чичагова имеется нового, помимо способов, употребляемых старою медициною. Этот проверочный прием дает мне возможность иногда, после допроса больного, прямо переходить к нему, не теряя времени на выслушивание и выстукивание и, конечно, я почти всегда узнаю истинную причину болезни безошибочно.

Теперь, может быть, станут понятны сказанные мною слова, что я не могу сделать ошибки в диагнозе, потому что я обладаю верным способом проверки моих умозаключений и таким диагностическим приемом, который вполне научен и не имеется в распоряжении рациональной медицины. Он основан на неизменных законах природы.

Еще раз повторяю, в руках врача есть вернейшее средство проверить свои предположения или выводы при диагнозе; средство это - ЛЕКАРСТВО, предлагаемое больному. Оно обладает известными, неизменными свойствами, которые врач обязан знать точно; оно есть произведение мудрой природы, всегда действует по непреложному закону и оно только может безошибочно подтвердить или отвергнуть предположения диагностирующего доктора. Только лекарство в состоянии достигнуть того внутреннего органа, который диагностируется с таким трудом наружно. Касаясь здорового органа, не ядовитое, правильно приготовленное и дозированное средство не может принести никакого вреда; но входя в связь с больным органом, для которого дано лекарство, оно непременно возбудит чувствительность в нём, если только не ощущалось болей, или уменьшить их, вследствие возбужденного ускоренного кровообращения. Как в том, так и в другом случае больной передаст свои ощущения, а врач в состоянии будет по ним судить о правильности или ошибочности, своего диагноза.

Для контрольного диагноза с помощью лекарства, врач должен: 1) обладать специфическими средствами для всех органов, некоторых полостей и болезней; 2) точно изучить свойства своих лекарств; 3) лекарства должны действовать быстро.

Между пробой лекарства, как это практикуется обыкновенно, и проверкой диагноза в моей системе лечения, нет ничего общего. Контроль диагноза должен производиться немедленно после осмотра и допроса больного, до окончательного назначения лекарства, раньше, чем пишется рецепт. Весьма часто, например, больные жалуются на мучащие их летучие боли, быстро переходящие по телу, и редко кто из них не приписывает причину простуде или ревматизму. Между тем те же боли могут навести врача на предположение, что пациент страдает болезнью спинного мозга, так как летучие боли имеют часто нервный характер, да и общее состояние скорее указывает на мозговое страдание. Подобные больные не любят сознаваться в своих пороках или в бывших много лет назад половых болезнях, которые они, по их мнению, совершенно излечили, а потому стараются уверить доктора, что причина болезни кроется в сильной простуде. Контрольный диагноз с помощью лекарства, конечно, в состоянии разрешить этот спор в несколько минут. Специфическое средство против ревматизма, при приеме нескольких ложечек, непременно уменьшит боли, если они ревматического характера и не подействует на нервные боли предположенного свойства. Даже такое лекарство скорее раздражит нервные боли и их ожесточит, чем смягчит.

Мой контрольный диагноз есть именно тот прием, о котором недавно д. Кох упомянул в своем сообщении относительно лечения чахотки. Найдя будто бы специфическое средство против чахотки, он советует, для решения диагноза, всем расположенным к этой страшной болезни делать впрыскивание его лекарством, и по симптомам действия его судить уже о существовали или отсутствии чахотки в начальной её форме. Подобный проверочный диагноз я ввел давным-давно в мою систему лечения и для всех болезней, так как все мои лекарства обладают специфическими свойствами.

Обратимся теперь к разбору принципов, на которых основана в моей системе теория лечения болезней.

Изучая историю медицины нельзя не удивляться существовавшим в те времена познаниям и невольно убеждаешься, что последующим людям науки, оставалось в этом отношении исправить и добавить немногое. Грубый эмпиризм много тысячелетий назад нашел те же лекарственные вещества, которые существуют ныне, так что времени оставалось уничтожить предрассудки, мешавшие изучению анатомии на трупах людей, а людям науки предстояло разработать эти познания для определения причин и сущности человеческих болезней. До тех пор, пока Гарвей не открыл кровообращения, анатомия изучалась совершенно безуспешно, и врачи, при всех своих познаниях костей скелета, оставались далеки от истины. Широко развернулось поле действия для медицины со дня величайшего открытия Гарвея, встреченного, как положено всегда, бранью и осуждением. Однако главным результатом этого открытия было развитие анатомии, дошедшее в наше время до излишнего подчас совершенства. Для познания причин болезней, законы кровообращения не очень-то пригодились, как это ясно сказывается теперь. Но для изучавшего историю медицины это и странно, и неожиданно. Странно потому, что только со времени Гарвея началась новая эра для медицины, прекратился тот период застоя, в котором барахталась эта наука в течение многих веков, изобретая воображаемые истины; неожиданно потому, что вся надежда была на величайшее открытие законов кровообращения и почему-то она не сбылась.

Однако мы знаем ныне, что зародыш болезни воспринимается нашею кровью только тогда, когда она имеет известное предрасположение к воспринятию, т.е. представляет из себя готовую почву, болезненное основание. Это предрасположение уже само по себе есть, следовательно, скрытая болезнь, сопровождающаяся расстройством кровообращения, а потому лечение всякой болезни должно начаться, так сказать, с насильственного восстановления правильности кровообращения, без которой не может удалиться из больного организма причина болезни, будь последняя общая или местная, поразившая только один орган. Но всегда ли расстройства кровообращения вызываются болезненным состоянием крови или есть случаи, когда они стоят в зависимости от более или менее неисправимых патологических состояний организма, под влиянием которых нарушается правильное распределение крови и поддержание гидростатического равновесия в артериальной и венозной системах? Так как болезни бывают наследственные и благоприобретенные, то и кровообращение нарушается согласно этой классификации. Те наследственные болезни, которые излечимы, по крайней мере, для гомеопатии и для меня, как золотуха, рахитизм, хронический бронхит и т. д., а также наследственные болезни, которые неизлечимы, как порок сердца, его клапанов, сопровождаются расстройством кровообращения с первого дня рождения и зависят прямо от неисправных патологических состояний организма. Но благоприобретенные болезни все происходят от неправильности кровообращения, застоя в крови негодных и отживших частиц организма, следовательно - от болезненного состояния крови.

Убедившись в том, что всякая болезнь, если она благоприобретенная, прививается к нам или воспринимается нашею кровью, только когда последняя обладает предрасполагающими свойствами, а также, что это расположение, уже само по себе есть скрытая болезнь, сопровождающаяся расстройством кровообращения, не трудно прийти к решению каким образом надо лечить болезни.

Наследственные болезни отличаются лишь тем от благоприобретенных, что они скрываются уже в нас с первого дня рождения. Следовательно, если каждая болезнь неразрывно связана с расстройством кровообращения и обмена веществ, то лечение и восстановление правильного кровообращения должно достигаться одновременно, т.е. те же средства, которые изменяют болезненные свойства крови или действуют на отдельные органы, непременно должны восстановлять правильность обращения крови.

Далее, лекарства должны обладать не только свойствами специфическими для крови и наших органов, тканей и оболочек, но некоторые из них должны иметь особое влияние на кровообращение, а все вообще способствовать восстановлению правильности обращения крови и обмена веществ. Таким образом, от каждого лекарства я требую, так сказать, два свойства: 1) влияние на кровь или какой-либо из органов и 2) влияние на кровообращение. Эти два принципа и составляют основу моей системы лечения.

Из предыдущих бесед мы знаем, что вопросом кровообращения занимается лишь гидротерапия, гигиена, гимнастика и массаж; но в тех методах и системах лечения, которые предлагают человечеству лекарства, ничего не говорится о способах восстановления расстройства кровообращения, с помощью каких либо внутренних средств. Можно подумать, что исключительно только одни наружные средства, ванны, души, растирания и поколачивания могут помогать кровообращению, а все принимаемые внутрь лекарства не имеют никакого влияния на движение крови в организме.

Также в одной из предыдущих бесед я упоминал о докторе Ortel’е, который специально занимался вопросом действия непосредственно на кровяные массы, застаивающиеся в сосудах, и с его слов нарисовал вам картину серьезного расстройства кровообращения. Он говорит, что до сих пор предметом врачебного воздействия избирался непосредственно сам недуг, лежащий в основе расстройств кровообращения и затем последнему предоставлялось самородно развиваться из достигаемых терапевтических успехов. Следовательно, аллопатия полагала, что с уничтожением недуга или причины расстройства должно было восстановиться и кровообращение. Эта кажущаяся справедливость, по моему мнению, есть грубая ошибка. Я утверждаю, что недуг не может совершенно пройти, если не будет восстановлено кровообращение и обмен веществ.

Только с помощью более правильного кровообращения могут измениться болезненные процессы в организме и причина болезни или недуг, как неразрывно связанные с измененным кровообращением неразлучны и зависят друг от друга. Недуг не может появиться при правильном кровообращении и не может пройти при расстройстве кровообращения, если не подействовать на него. По словам профессора Oertel’a, неблагоприятные результаты, получаемые аллопатиею, при её воззрениях на восстановление кровообращения, заключались, по большей части, в неприступности основного страдания или в недостаточности средств, избиравшихся для целебного вмешательства в наличные расстройства. Такое положение вещей, очевидно, оставляло простор для терапевтических попыток еще в одном направлении, а именно, для попытки подействовать непосредственно на кровяные массы, застаивающиеся в сосудах, и повлиять на кровообращение, в смысле исправления его нарушений механическим путем, относясь при этом безразлично к вопросу о том, каковы именно первичные причины, лежащие в основе расстройства кровообращения в том или другом частном случае. Профессор Oertel именно в этом направлении пытался выполнить задачу, т.е. восстановить гидростатическое равновесие механическим путем и путем уменьшения жидкости в теле больного. Действительно, Oertel добился лучших результатов, чем все его товарищи аллопаты, при их лечениях основных недугов, и из этого можно уже безошибочно заключить, что помимо самого недуга есть возможность действовать на кровообращение механическим путем. Следовательно, причина не мешает улучшению физиологического следствия и аллопаты ошибаются в своем предположении, что следствие непременно исчезнет, как только будет отнята причина. Правильность кровообращения вовсе не всегда будет восстановлена с момента уничтожения причины болезни; кроме того, многие ли болезни излечиваются в корне. Oertel доказывает также, что от восстановления кровообращения механическим путем, улучшается даже основная болезнь, а иногда и совсем проходит. Всё это только подтверждает мой основной принцип лечения, который я высказал.

Все советы д. Oertel’a ограничиваются употреблением таких средств, которые вызывают усиленное выделение воды кожей и легкими, путем физическим т.е. влиянием теплоты на тело, мышечною деятельностью, движениями, продолжительной ходьбой, восхождением на горы и, наконец, предписаниями диеты и гигиенических условий. Но далеко не всегда возможно исполнять его советы и не всегда они удобны для больного. При весьма немногих расстройствах можно прибегнуть к таким средствам, как римско-ирландские бани, паровые ванны, обертывания, покрывания тела шерстяными одеялами или резиновыми покровами и т. д. Всякое искусственно производимое волнение крови возбудит сердцебиение, а подобные больные и без того склонны к этим страданиям. Неправильность кровообращения порождает приливы к голове и они усилятся от душных бань, паровых ванн и завертываний в одеяла, наконец страдающие одышкой не могут вынести такую пытку. Я не допускаю возможности в большинстве случаев усиливать волнение крови лечением, когда вся цель заключается в успокоении и уравнении потоков крови, что мыслимо только при отсутствии посторонних и ненормальных атмосферических и других влияний. Диетические приемы также очень важны, а потому должно быть воспрещено употребление вина, спиртных напитков, кофе, крепкого чая, перца, горчицы, всех пряностей, возбуждающих веществ, душных и горячих бань, в которых иные парятся, а также прогулок в жаркие дни по солнцу, что равносильно баням.

От одного сгущения крови не уничтожится совершенно неправильность кровообращения, так как механические повреждения, образовавшиеся в различных органах больного поддерживают эту неправильность. Только одновременное устранение повреждений и восстановление кровообращения могут уничтожить расстройства, а потому для регулирования количества артериальной и венозной крови надо применить лекарственную противодействующую силу, т.е. известным образом производить давление на кровь и этим способом очищать венозные застои. Как можно добиться упомянутого давления на кровь, я выясню ниже. Чтобы воздействовать на повреждение, главное внимание должно быть обращено на кровь, так как она есть соединительное звено между органами, участвующими в болезненном процессе. От возможности улучшения её свойств будет зависеть восстановление самочувствия больного и отстранение органических расстройств. Необходимо сделать кровь, вследствие восстановления правильного кровообращения, более питательной, чтобы возбудить процессы оздоровления в поврежденных органах и постепенно уничтожить эти расстройства. Удаление болезненных и отживших частиц организма из крови будет конечно в зависимости от исправности кровообращения и отправлений, а улучшение свойств крови - от нарастания новых соков, с помощью нормального пищеварения.

Вторая задача профессора Oertel’a может получить разрешение лишь при умении производить лекарствами соответствующее давление на кровь. Для того чтобы восстановить нарушенное равновесие в артериальной и венозной системах, надо добиться удаления из вен застаивающейся крови и чтобы вообще эта кровь приобрела более быстрое течение, артерии содержали больше крови и чтобы в легочных волосниках кровь струилась легче. Затем, там где кровеносная система претерпела повреждения мы должны стараться, если возможно, восстановить утраченное равновесие, т.е. выравнивание, которое было ранее установлено природою, а для того - действовать и на стенки самих сосудов, на те места, где образовались повреждения или изменения. Каким же способом можно исправить как само кровообращение, так и механические расстройства? Естественно, надо найти возможность влиять одновременно и всесторонне на всё кровообращение. Так как сосудистая система представляет из себя круг, не имеющий ни начала, ни конца, то в каком бы месте мы не дали толчок, движущейся в ней крови, выразится влияние на всё кровообращение и на сердце. Весь вопрос в определении - какой силы должен быть толчок, дабы не вызвать в сердце слишком ускоренной, непосильной работы, а также не нарушить уравнение еще более, так как по венам и мелким сосудам кровь не может струиться с той же быстротой, как в артериях и, наконец, чтобы не возбудить в организме болезненной чувствительности. При индивидуальных особенностях каждого человека, у врача должно быть в распоряжении много сил, от самой слабейшей до сильнейшей. Одна и та же сила для одного больного может быть слаба, а для другого сильна. Сила есть выражение степени производимого им давления на кровь. Для того чтобы ускорить отток венозной крови, надо одновременно позаботиться о повышении притока крови в артерии и это возможно достигнуть лишь постепенно. Если сердце не в состоянии вполне принимать и снова проталкивать далее всю притекающую к нему кровь, то при постепенном и слабом давлении, повышение притока крови в артерии будет увеличиваться, насколько в данное время сердце способно ускорить работу, но затем мышца окрепнет при улучшении свойств крови, и таким образом венозный застой ежедневно станет уменьшаться. Действие на стенки сосудов должно выразиться улучшением питательности крови и отвлечением болезненных соков от мест сосредоточения.

Что действует на распределение крови в венах? Прежде всего, тяжесть самой крови, так как вены гораздо растяжимее артерий и вмещают поэтому такое количество крови, которое по своему весу труднее движется. Эта тяжесть влияет на освобождение вен, идущих вниз к центру и, напротив того, противодействует движению крови, восходящей к центру. Уравнивание может быть достигнуто до известной степени, если больного заставить принять горизонтальное положение, что и делается при отеках ног, водянке и т. д. Но все подобные меры мало действительны; только производя постепенное давление на кровь, можно заставить восходящую венную кровь двигаться с большею скоростью. Само собою разумеется, раз происходит ускорение течения крови по венам и в большем количестве притекает она к сердцу, то для неё должно освободиться какое-нибудь пространство, дабы она не застоялась в сердце; поэтому невольно происходит расширение грудной клетки, т.е. вдыхание, которое сопровождается увеличением объема легких и вместимостью их сосудов. Получив возможность вмещать большее количество крови в легких, этим достигается при вдыхании и отток крови из легочных вен в левое предсердие со значительным ускорением. Наука объясняет это так: изменения внутри грудного давления действуют на кровяное давление, господствующее в легочных сосудах, различным образом. Если внутри грудное давление становится сильнее отрицательным, то давление в легочной артерии понижается лишь немного, в легочной же вене, напротив, значительно; другими словами, разность в давлении между артериею и веною увеличивается, а это влечет за собою увеличение скорости течения крови по легким. Следует принять в рассчет также и то обстоятельство, что число сердечных ударов увеличивается во время вдыхания и, напротив того, уменьшается во время выдыхания, а вследствие того, что во время вдыхания происходит более частое наполнение и опорожнение сердца, в равную единицу времени, в легкие прогоняется большее количество крови и обращение крови по ним ускоряется; изменение в ритме самого сердца во время дыхания имеет нервный характер.

Естественно в силу этих процессов в легких исчезает также и часть препятствий, причиняющих и поддерживающих расстройства кровообращения, т. е. течение крови становится более свободным. Таким образом, происходит выравнивание между венозной и артериальной кровью; из вен оттекает более крови, они освобождаются от своего бремени, давление крови в них уменьшается, между тем как количество крови в артериальной системе увеличивается. Когда легочные сосуды начинают принимать в себя больше крови, то усиливается окисление её, и тканям начинают отдаваться большее количество кислорода. В отношении сердца, при укреплении мышцы от питания её более доброкачественною кровью и устранения этим же общего ожирения, задача будет разрешена. При постепенном исчезновении одышки, больной будет в состоянии свободнее двигаться и ежедневные прогулки дадут работу сердечной мышце, которая приобретет, таким образом, необходимую крепость. В отношении почек должно быть понижено венозное давление. При ослаблении деятельности сердца давление в артериальных сосудах соответственно понижается, а в венах, напротив, повышается и скорость движения крови в почках уменьшается. Кроме того, под влиянием постепенно распространяющегося сильного застоя крови в правом сердце, вены коркового слоя почек сильно расширяются, вследствие чего просвет мочевых канальцев в этой части почек суживается и потому отток мочи затрудняется. Следствием этих расстройств является неправильность в отделении мочи и уменьшение её количества. Когда улучшается кровообращение или возбуждается сердце к более энергичной деятельности, то отделение мочи снова увеличивается, причем моча, содержавшая прежде белок, может быть снова свободна от него.

Итак, для восстановления кровообращения и исправления произошедших от неправильности его расстройств, единственное рациональное лечение - улучшать свойства крови и уничтожать одновременно застои при помощи искусственного, лекарственного давления, которое только и способно произвести уравнение артериальных и венозных потоков крови.

Я умалчиваю об уменьшении жира вообще в теле и, конечно на весьма простом основании. Общее ожирение и в особенности сердца играет большое значение в расстройствах кровообращения, но научные исследования профессора Oertel’a (см. Терапия расстройств кровообращения. Изд. К. Риккера. Спб. 1887 г.) дают такие показания, на которые действительно никем еще не было обращено внимание. Дело в том, что при лечении тучности большое различие заключается в том, развивается ли она с расстройствами в кровообращении или без них и в то время, как случаи последнего рода в самое короткое время могут оканчиваться восстановлением совершенно нормального состояния, в случаях первого рода, расстройства, составляющие существенную опасность, не излечиваются. Смотря по степени скопления жира в теле, сердечная мышца обрастает толстым слоем его, который распространяется по плоскости, в толщину и на межмышечной ткани, где раздвигает и парализует мышечные волокна. «Если бы мы - пишет д-р Oertel - не имели даже многочисленных фактических наблюдений, не трудно было бы наперед предвидеть те результаты, какие должны произойти в аппарате кровообращения, при общем уменьшении жира в теле, в занимающих нас случаях. Если попытка удается и наступает постепенное уменьшение жира в различных местах его отложения, то и сердечный жир более или менее всасывается. Однако же опасность, которой подвергается больной, не уменьшается в степени, соответствующей достигнутому результату. Сердечная мышца не выигрывает в своей деятельности в такой мере, в какой исчезает жир и напротив, чем деятельнее шло отнятие жира и чем сильнее было при этом распадение белка, тем более она теряет в своей силе и пребывает в состоянии атрофии и недостаточности. Такая сердечная мышца еще менее может преодолевать застаивающиеся в правом сердце массы крови и паралич сердца вместе с водянкой могут ранее причинить смертельный исход, чем в том случае, если бы явление тучности оставались неизмененными».

Из этого ясно, что там, где расстройства кровообращения уже существуют, всякий способ уменьшения жира в теле, который производит только распадение жира в теле, должен быть отвергаем. Поэтому я считаю излишним принимать иные меры, кроме изложенных выше.

В противоположность тем, которые никогда не думали о возможности проследить за действием внутренних средств на кровообращение или вовсе не допускают значения влияния их на обращение крови и на обмен веществ, я утверждаю, что нет  такого минерального, растительного или чисто химического лекарственного средства, которое, будучи принято внутрь или введено в кровь иным способом, не повлияло бы всесторонне на всё кровообращение, так как каждое лекарство производит известное давление на кровь химическим или механическим, или динамическим путем. Затем я утверждаю, что, благодаря только неправильной дозировке лекарств в аллопатии, влияние их бывает редко удачно. По этой же причине вера в помощь лекарств пропала у большинства больных и у самих докторов. Лекарство, которое признано специфичным для известной болезни, будет при дозе не соответствующей организму и индивидуальным особенностям больного, нарушать или ухудшать кровообращение его, а чрез это произойдет раздражение или обострение болезненной чувствительности и получатся неблагоприятные симптомы.

Даже простая вода моментально действует на кровь и, конечно, каждое средство имеет свое определенное действие, отражающееся на нервах, сосудах и тканях и нет двух лекарств, одинаково влияющих и производящих давление на кровь при той же дозировке. Читающий не найдет указаний в аллопатических фармакологиях, как каждое средство влияет на кровь, ибо задача современной науки иная: она наблюдает за действиями ядов на ткани и отдельные органы.

Однако всем известно, что кровь есть соединительное звено между органами, которые она питает, а потому не трудно себе представить какое может произвести действие на кровь и кровообращение какой-нибудь яд, воспаляющий, парализующий и даже перерождающий иногда органы, при приемах его в аллопатической дозировке. Здравый смысл не укажет читающему точных определений, которые впрочем и ни к чему не приводят, но даст каждому ясное и правильное представление. С этим вопросом лучше знакомит микроскопическая анатомия. Например, вода, прибавленная к капле чистой крови, исследуемой под микроскопом, вызывает на первых порах быстрое механическое перерождение телец, причем они вытягиваются, сплющиваются, перевертываются, становятся боком. Спустя несколько минут, когда тельца приходят в покойное состояние, они изменяют уже свою форму и цвет. Величина большинства увеличивается, многие превращаются в круглые пузырьки; все они при этом значительно бледнеют. В тельцах с ядрами последние видны отчетливее; в самих ядрах обнаруживаются ядрышки, различно расположенные, равно как и тонкие, иногда несколько узловатый нити, переплетающиеся друг с другом. Почти с каждою минутою тельца становятся всё бледнее и бледнее, а жидкость, в которой они плавают, принимаете желтоватый оттенок.

В этой окрашенной жидкости в то время, когда красные тельца механически передвигаются, ясно видны неподвижные светлые, зернистые и, большею частью, круглые тела - это бесцветные шарики (лейкоциты). За разбуханием и увеличением объема красных телец следует скоро уменьшение их величины. Естественно после этого, что вода обладает свойством механически производить давление на кровь, а если лекарство приготовляется в виде микстуры, то, смотря по свойству лекарственного вещества, она получает еще возможность влиять на кровь химически или динамически. У здоровых людей, не страдающих расстройством кровообращения, такое давление на кровь простою водою не произведет особых ощущений или болезненных явлений, даже при употреблении воды в большом количестве, потому что она с такою же быстротою передается в ткани и в те органы, которые ее выделяют из организма, но вопрос становится иначе при болезненном состоянии человека. Разжижение крови, при расстройствах кровообращения, увеличивает лишь застои и ухудшает страдания больного; поэтому-то я и указывал выше на необходимость, соответственно степени расстройства кровообращения, уменьшать прием жидкой пищи.

Если доктора будут приводить в доказательство влияния воображения на болезнь известный факт, что иногда они вместо морфия впрыскивают своему пациенту простую воду и боли также утихают, как и от морфия, то надеюсь, теперь мои собеседники поймут этот факт с истинной стороны. Воображение обманывает докторов, а не больных, так как боль есть следствие прилива крови и толчок, данный хотя бы простою водою, непременно повлияет на всё кровообращение и уничтожить силу прилива, возбуждающего чувствительность.

Как действуют на кровь лекарственные вещества можно познать также из дальнейших наблюдений микроскопической анатомии. От борной кислоты тельца обыкновенно быстро бледнеют и до такой степени, что остаются только едва заметивши их контуры. На препаратах, обработанных пикриновою кислотою, после прибавления водного раствора анилиновых красок, кровяные тельца окрашиваются в цвета этих красок. Под влиянием некоторых других кислот и почти всех щелочей кровяные тельца претерпевают значительный изменения.

Вначале они бледнеют, а потом растворяются в них совершенно.

Прибавление 1% раствора хлористого натра вызывает съеживание телец. Исследования Келлпвера и О. П. Боткина показали, что тельца, уменьшившиеся в объеме от соли, чрез некоторое время снова разбухают в воде, становясь при этом бледнее.

Растворы сернокислого натра и солей магнезии вызывают в тельцах те же явления. Естественно, изменение формы телец и их цвета имеют влияние на питательность крови и свойства вообще. Насыщенные растворы солей, по Боткину, действуют весьма своеобразно: тельца, сморщивающиеся от них, при прибавлении воды растворяются скорее телец, кои были подвержены действию слабых соляных растворов. По-видимому, насыщенные растворы солей уменьшают стойкость телец в большей степени, нежели растворы слабые. Раствор метилвиолета изменяет красные тельца, многие принимают вздутую форму и в середине становятся как бы пробуравленными. Влияние на кровь галоидных щелочных солей в последние годы с подробностью изучал Н. Ковалевский. Будучи примешаны к крови, в форме порошка, эти соли придают ей вид лака. Некоторые из солей изменяют при этом консистенцию крови, делают ее студенистой и вытягивают из кровяных телец гемоглобин (красящее вещество крови), вместе со свертывающимся белковым телом. Влияние этих солей отчасти схоже с действием мочевины, но последняя, делая кровь лаковой, не изменяет её консистенции. Вода, в смеси с большим количеством спирта и один спирт (70-90%) не вызывают набухания телец, но растворяют и вымывают гемоглобин, так что тельца обесцвечиваются, причем искажаются, принимая неправильную форму. Всем известно влияние водки и вина на кровообращение. Нарушение его вполне зависит от количества или дозы этих напитков. Между приливами крови к голове от одной рюмки водки и от 3 или 5 рюмок большая разница, и сила выпиваемого количества отражается на цвете лица. Также каждый встречал женщин, которые не могут выпить целую рюмку вина, потому что от него они ощущают сильную головную боль, сердцебиение, но если распустить эту рюмку в стакане воды, то подобного влияния оно не производит. Следовательно, степень производимого вином давления на кровь, в прямой зависимости от его дозировки. На этом простом и общеизвестном примере не трудно уяснить себе законы дозировки каждого лекарства.

Но скажем еще несколько слов о влиянии лекарственных и других веществ на кровь. Раствор поваренной соли удерживает в тельцах кровяной пигмент, следовательно, соль весьма полезна для крови. Также заслуживает внимания вопрос о состоянии кровяных телец, в случае влияния на них воды, введенной в кровеносные сосуды живого животного. При введении воды в кровь или в желудок замечается такое же быстрое и обильное выделение её почками. Следовательно, всасывание её очень быстро, и уже на этом простом основании следует все лекарства приготовлять в водном растворе. Однако в крови этих животных происходят весьма резкие изменения, особенно если количество впрыскиваемой воды было сразу значительно. Например, из наблюдений д. Яновского известно, что если взрослой собаке ввести в кровь количество воды, равное 1/12 веса тела животного, то вымывающийся из кровяных телец гемоглобин в таком количестве переходит в мочу, что она получает цвет дегтя. При постепенном введении воды в кровь животное настолько привыкаешь к ней, что может перенести прием её, превышающий вес тела. Йод почти не окрашивает кровяных телец. От прибавления же капли спиртного раствора к препарату получается осадок белка, препарат становится мутным, кровяные тельца окрашиваются в желто-коричневый цвет. Многие из них уменьшаются в объеме. Желчь действует на кровяные элементы очень быстро. Стоит взять каплю желчи из желчного пузыря и прибавить к капле крови, как окажется, что тельца бледнеют и затем, чрез несколько минут, совершенно растворяются. Влияние желчи сказывается, вероятно, действием её щелочей (натра и кали). Обыкновенно едкий калий или натр также быстро разрушают кровяные тельца, если берутся в достаточной крепости. Таким образом, большинство ядов, надо полагать, вытягивают из телец гемоглобин. После этого научного определения есть ли смысл лечить ядами в аллопатической дозировке! Гемоглобин составляет существенную часть кровяных телец, так как химическая сторона дыхания основана на способности гемоглобина вступать в соединение с кислородом.

Чтобы доказать, что все лекарственные вещества, принятые внутрь, влияют всесторонне на всё кровообращение, нам надо еще припомнить наши беседы о гидротерапии.

Если обыкновенная вода вызывает в животном организме изменения своей температурой, формой сцепления своих частиц и действиями, зависящими от её химического состава, то тем более эти изменения могут произойти от водного раствора любого лекарства. Попадая на слизистую оболочку рта, горла, пищевода и желудка лекарства производят раздражение, подобно электрическому току, которое воспринимается нервной системой. В первый момент и тут, как при однократном, кратковременном раздражении холодом снаружи какого-либо места нашего тела, вызывается раздражение нервов и кровь вытесняется. Следовательно, крови дается толчок, вследствие давления на нервы лекарством, и раздражение распространяется отраженным путем и на глубоко лежащие сосуды. Таким образом, употребляя средства, сокращающие и раздражающие те или другие сосуды или сосудистые области, мы в состоянии весьма сильно действовать на всю вместимость сосудистой системы, на давление и распределение крови; тем самым мы можем оказывать могучее влияние на различные условия питания и на различнейшие процессы питания, ибо от распределения крови, давления и напряжения в кровеносной системе зависят важнейшие органические отправления.

Раздражение нерв слизистых оболочек оказывает еще более значительное влияние на деятельность сердца и сосудов, чем раздражение кожных нервов при гидропатическом лечении. Сильные раздражения, как, например, аллопатическими лекарствами, понижают деятельность сердца и сосудов, ослабляют сокращения сердца, расширяют сосуды, замедляют кровообращение. Слабые раздражения, как гомеопатическими лекарствами, повышают деятельность сердца и сосудов, усиливают сокращения сердца, суживают сосуды, ускоряют кровообращение.

Проф. Винтерниц находит, что для теории гидротерапии чрезвычайно важно то обстоятельство, что ее до некоторой степени можно рассматривать как бы гидравлическую терапию. Но моя теория есть безусловно подобная терапия, и можно только удивляться, как медицина упустила из виду весь смысл действия её лекарств на кровообращение. Не подлежит никакому сомнению, что большое или малое давление крови имеет важное значение для процессов обмена. От положительного давления крови в артериях зависит быстрота его тока, постоянство тока в мельчайших артериях, волосных сосудах и венах. От давления крови и быстроты кроводвижения, без сомнения, зависят процессы отделения и выделения. По законам физиологии в замкнутой гидравлической системе, какую представляет наша система кровообращения, давление (когда в теле нет повреждений) может подвергнуться значительному и быстрому изменению лишь в тех случаях, когда или гонящая сила сердца быстро повышается или понижается, или емкость сосудистой системы внезапно претерпевает большие колебания.

Если гидротерапия проповедует, что физиологические и патологические процессы питания зависят также и от химического состава воды, то в гораздо большей степени это будет справедливо для водных растворов лекарств. Качество и сила эффекта зависят, естественно, от химического состава среды, приходящей в соприкосновение со слизистыми оболочками. Раздражение, производимое лекарством на окончания нервов, должно быть различно, смотря по химическому составу раздражающего средства.

Как смотрит гидротерапия на вопрос восстановления правильного кровообращения, мы читали в одной из наших бесед. Винтерниц пишет: «почти все расстройства питания сопровождаются изменением в кровообращении. Самые важные, нормальные, функциональные процессы и самые разнообразные патологические процессы зависят или сопровождаются расстройствами кровообращения. Доставка слишком большого или слишком малого количества крови, слишком быстрое или слишком медленное течение крови, слишком большое или слишком малое напряжете в системе сосудов и слишком высокое или слишком низкое давление крови составляют причины или, по крайней мере, служат спутниками различнейших расстройств питания. Неправильности в кровообращении необходимо должны вести и к изменениям в самых тонких процессах обмена веществ. Слишком быстрый или слишком медленный ток крови через ткани ведет не только к изменениям в температуре, к изменениям условий охлаждения и согревания, но, без сомнения, также и к изменениям органического химизма. Только при нормальных условиях кровообращения кровь и органы могут сохранять свой нормальный состав и совершать свое нормальное отправление, а потому одна из важнейших задач терапии заключается в устранении неправильностей кровообращения; восстанавливая нормальное кровообращение, мы нередко уже этим одним устраняем и самые тонкие патологические процессы, лежащие в основе болезни».

Если гидротерапия, восстанавливая нормальное кровообращение, нередко уже этим одним устраняет самые тонкие патологические процессы, лежащие в основе болезни, то естественно моя система еще чаще добивается одним восстановлением кровообращения самых блестящих результатов.

Для большого уяснения себе моих основных принципов лечения я еще раз перечислю их здесь, в конце нашей сегодняшней беседы.

1) Предрасположение к известной болезни, без которого люди никогда не заболевают, есть ничто иное, как скрыто существующая болезнь, сопровождающаяся расстройством кровообращения.

На этом, несомненно, верном определении основана у меня теория лечения и предупреждения болезней. Зародыш болезни так же не уловим для глаза человека, как и зародыш какого-нибудь порока у ребенка, но, однако родители и воспитатели всё-таки подмечают у дитяти известное предрасположение к дурным наклонностям и к попаданию его под влияние дурного товарищества. Следовательно, существование зародыша известного порока несомненно в ребенке и весьма часто родители недоумевают даже на кого походит их сын или от кого он заимствовал дурную привычку. Так и болезнь, зарожденная в организме человека, может существовать скрыто до поры до времени и выяснить свои признаки лишь в известном возрасте. Наконец, кровь человека может представлять из себя такую болезненную почву, на которой с известной быстротой вырастает зародыш, попадающей в нее болезни. Но что же такой зародыш болезни, скрытый в организме, или что такое кровь, воспринимающая с легкостью всё болезненное? Разумеется, то и другое есть самостоятельная болезнь. При существовании же её, кровообращение не может быть совершаемо правильно, а потому лечение такой болезни должно быть также начато с восстановления нарушенной исправности обращения крови.

Из определения причин и сущности человеческих болезней, а также из высказанного первого принципа вытекает уже следующий второй.

2) Лечение всякой болезни должно начаться, так сказать, с насильственного восстановления правильности кровообращения, без которой не может удалиться из больного организма причина болезни, будь последняя общая или местная, поразившая только один орган.

О том, что болезненные начала не могут удалиться из крови без восстановления обмена веществ, мы, надеюсь, уже достаточно беседовали.

Из убеждения, что каждая болезнь неразрывно связана с расстройством кровообращения и обмена веществ, естественно исходит третий принцип.

3) Лечение и восстановление правильного кровообращения должно достигаться одновременно, т.е. те же средства которые изменяют болезненные свойства крови или действуют на отдельные органы, непременно должны восстанавливать правильность обращения крови.

Это непременное требование ведет, так сказать, к вопросу о дозировке лекарства. Можно прописать больному такое лекарство, которое имеет желаемое действие на кровь или который-нибудь из органов, но в дозе, не соответствующей организму больного. Не соответствующая ему доза может только ухудшить его состояние, т.е. еще больше нарушить кровообращение и обмен веществ, Поэтому болезнь никак не в состоянии будет покинуть больного и, наоборот, срок её выхода, так сказать, может быть лишь отодвинут на дальнее время. Следовательно, третий принцип основан на требовании, чтобы каждое лекарство обладало, кроме определенных свойств, еще способностью восстанавливать кровообращение, вследствие своей правильной и соответствующей организму больного дозировки.

Так как я не признаю возможным совершенно восстановить кровообращение механическим путем, как этого добивается проф. Oertel, то в дальнейших принципах моего лечения я изъясняю пути, единственно соответствующие этой задаче.
 
4) Чтобы воздействовать на болезнь или существующие повреждения в организме, главное внимание должно быть обращено на кровь, так как она есть соединительное звено между органами, участвующими в болезненном процессе.

От возможности улучшения её свойств будет зависеть восстановление самочувствия больного и отстранение органических расстройств. Необходимо сделать кровь, вследствие восстановления правильного кровообращения и обмена веществ, более питательной, чтобы возбудить процессы оздоровления в поврежденных органах и постепенно уничтожить эти расстройства. Удаление болезненных и отживших частиц организма из крови будет, конечно, в зависимости от исправности кровообращения и отправлений, а улучшение свойства крови от нарастания новых соков, с помощью нормального пищеварения.

Таким образом, кровь может быть улучшена самим средством, предлагаемым в виде лекарства, и восстановлением кровообращения и обмена веществ с помощью силы того же лекарства, производящей известное давление на поток крови, при приеме его. Действие лекарства поэтому можно принимать за искусственное давление на кровь.

Затем, при болезнях еще претерпевает повреждения наша кровеносная система. Мы должны стараться восстановить утраченное равновесие, которое было ранее установлено природою, а для того действовать и на стенки самих сосудов, на те места, где образовались повреждения или изменения. Это достигается свойствами лекарств, которые должны быть, на основании предыдущих принципов, специфичны к разным нашим органам и полостям, а затем, также на основании 5-го принципа моей системы лечения, который требует:

5) Чтобы была найдена возможность влиять одновременно и всесторонне на всё кровообращение.

Я неоднократно доказывал в предыдущих беседах, что всякие силы, средства и приспособления в лечениях действуют на кровообращение человека. Гимнастика, массаж, электричество, гидротерапия, наружные и, тем более, принимаемые внутрь лекарства влияют на кровообращение. Но разве все эти лечения и средства могут одинаково действовать? Нет, одни влияют больше, другие меньше; горчичник, приложенный к икре также действует на кровообращение, но влияние его лишь местное. Компресс, положенный на голову или живот, конечно, также действует на местное кровообращение. Лед, лежащий на воспаленном органе влияет на кровообращение этого органа и удаляет из него скопляющуюся в нём кровь, чем предотвращает может быть разные осложнения. Подобное местное воздействие на кровообращение приносит несомненное облегчение. Но облегчение не есть верное средство к излечению. Для того, чтобы уничтожить, например, местное воспаление, которое не может не оказывать влияния на состояние всей крови, и естественно при местном воспалении воспаляется вся кровь, надо восстановить правильность кровообращения и обмен веществ не в одном лишь органе, а во всём организме. Поэтому необходимо влиять на кровообращение более всесторонне, чем может воздействовать горчичник или компресс. При катарре желудка или кишок недостаточно, например, ежедневно обтирать холодной водой полость живота. Обтирание несомненно повлияет на перистальтику кишок, на местное малокровие, если в числе причин болезни замечается таковое, но от него не восстановится выработка желчи или других соков, необходимых для пищеварения, а также не исчезнет общее малокровие этого человека, виновное больше всего, скажем, в недуге. Понятно, для того, чтобы излечить этого больного надо одновременно и всесторонне действовать на всё кровообращение его, дабы начался правильный обмен веществ и восстановились отправления его организма. То лечение, которое вернее может действовать на всё кровообращение, и принесет ему больше пользы.

Каким образом можно влиять одновременно на всё кровообращение? Этот вопрос разрешается шестым принципом моего лечения.

6) В виду того, что сосудистая система представляет из себя круг, не имеющий ни начала, ни конца, то каждый толчок, непосредственно данный самой крови внутренним лекарством, окажет влияние на всё кровообращение и на сердце.

Впрыскивание лекарства непосредственно в кровь, конечно, имеет то же влияние, как и внутренний прием его. Что ни одно наружное средство не может влиять так же всесторонне, как внутреннее, это в достаточной степени доказывает нам гидротерапия. Влияние раздражения нервов на кровообращение после обтирания или душ достигает иногда и при некоторых приспособлениях до глубоко лежащих органов, но во всяком случае, после отлива крови от наружных покровов, следует прилив, что выражается цветом кожи; при постоянном холоде, отлив поддерживается более продолжительное время и т. д. Между тем правильность кровообращения требует, прежде всего, равномерного распределения крови по всему телу и при действительном восстановлении кровообращения, как цвет кожи, так температура и ощущения органов, должны быть нормальны. При внутреннем воздействии лекарством на кровообращение всегда восстановление последнего сопровождается лишь нормальными симптомами.

Следующие параграфы объясняют, что восстановление кровообращения зависит как от силы того толчка, которое производит лекарство, так и от повторения приемов лекарства.

7) Весь вопрос в определении: какой силы должен быть толчок, дабы не вызвать в сердце слишком ускоренной, непосильной работы, а также не нарушить уравнения еще более, так как по венам и мелким сосудам кровь не может струиться с той же быстротой как в артериях и, наконец, чтобы не возбудить в организме болезненной чувствительности.

При индивидуальных особенностях каждого человека у врача должно быть в распоряжении много сил  или различных доз того же лекарства. Что одному слабо, то другому может быть сильно.

Только доза, соответствующая организму больного в данное время, будет восстановлять кровообращение, нарушенное болезнью. Несоответственная доза, будь она сильна или слаба, может лишь еще более увеличить существующую неправильность кровообращения.

8) Сила лекарства в прямой зависимости от дозы и есть выражение степени производимого им давления на кровь.

9) Кровообращение может восстанавливаться лишь постепенно, так как при серьезных расстройствах сердце иначе не в состоянии было бы принимать всю притекающую к нему кровь и снова проталкивать далее. При по степенном и слабом давлении повышение притока крови в артерии будет увеличиваться, насколько в данное время сердце способно ускорить работу.

10) Итак, для восстановления кровообращения и исправления произошедших от неправильности его расстройств единственное рациональное лечение - улучшать свойства крови и уничтожать одновременно застои при помощи искусственного лекарственного давления, которое только и способно произвести уравнение артериальных и венозных  потоков крови.

Теория действия внутренних лекарств заключается в 11-м и 12-м параграфах:

11) Нет такого минерального, растительного или чисто химического лекарственного средства, которое, будучи принято внутрь или введено в кровь иным способом, не повлияло бы всесторонне на всё кровообращение, так как каждое лекарство производит известное давление на кровь химическим механическим, или динамическим путем.

В доказательство этого определения, мною было приведено достаточно примеров.

12) Если обыкновенная вода вызывает в животном организме изменения формой сцепления своих частиц и действиями, зависящими от её химического состава, то тем более эти изменения могут произойти от водного раствора любого лекарства.

Лекарство, попадая на слизистую оболочку рта, горла, пищевода и желудка, производит раздражение, подобно электрическому току, которое воспринимается нервной системой. Поэтому кровь вытесняется в первый момент и ей дается толчок.

Употребляя средства сокращающие и раздражающие те или другие сосуды, мы действуем весьма сильно на всю вместимость сосудистой системы, на давление и распределение крови. От распределения крови, давления и напряженя в кровеносной системе зависят важнейшие органические отправления. Большое или малое давление крови имеет важное значение для процессов обмена.

Читайте также: "Медицинская беседа I"
                           "Медицинская беседа XIX"
                           "Медицинская беседа XXI"
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /