Активная политика в скором времени вернется в регионы. Из-за кризиса и отсутствия денег власть центра будет ослабевать, а региональные политические элиты — набирать вес и добиваться определенной самостоятельности. О том, что случилось с региональными элитами за последние годы, что их ждет в ближайшее время, каково положение дальневосточных губернаторов, а также в чем сила полпреда президента РФ в ДФО Юрия Трутнева в интервью РИА PrimaMedia рассказал профессор департамента политической науки НИУ "Высшая школа экономики", заведующий Лабораторией методологии оценки регионального развития Центра фундаментальных исследований Николай Петров.

— Николай Владимирович, давайте вначале определимся, кого можно считать региональными элитами.

— Функциональное определение политических элит — это люди, чей голос имеет вес при выработке и принятии решений. Если мы говорим о регионе, то это 4-5 десятков наиболее влиятельных администраторов, политиков и бизнесменов, которые принимают решения, важные для этого региона.

— Насколько еще актуально понятие "региональные элиты"?

— Оно более чем актуально, тем более мы видим, что сейчас в стране тренд на ослабление центра и, соответственно, региональные элиты будут усиливать свои позиции. Здесь три проблемы. Первая — деградация региональных элит. У нас долгое время не было конкурентной политики, конкурентных выборов, а губернаторов назначали по принципу лояльности, а не эффективности. Нынешнюю ситуацию сравнивают с 90-ми, когда центр также ослабел, но, по сравнению с тем временем, сейчас региональные элиты менее самостоятельные, они неспособны брать власть и эффективно ею распоряжаться.

Вторая — соотношение среди людей, принимающих решения в регионах, регионалов и представителей центра. В результате 15-летней политики мы имеем повышенную долю федералов, зачастую чуждых региону и местным элитам. Эта ситуация может оказаться контрпродуктивной для федерального центра, потому что нет эффективного согласования деятельности различных вертикалей власти, происходит постоянная ротация кадров и если в регионе на постах руководителей территориальных органов федеральной власти появляется сразу несколько новичков — контроль ослабевает. Эта управленческая система приемлемо работала в сытые времена, но в нынешних условиях она может сбоить.

И третья проблема — региональная элита обезглавлена. Если 15 лет назад губернаторов выбирали в условиях жесткой конкуренции между основными элитными кланами, то сегодня этого нет. Сегодня губернатор — это, скорее, высший представитель федерального центра в регионе. Спикерами законодательных органов сейчас назначают лидеров региональных отделений "Единой России", мэров в столицах регионов в большинстве случаев не выбирают. В результате общепризнанного лидера, способного представлять региональную элиту в центре, в большинстве регионов нет.

— Вы сказали "центр ослабевает". В политическом плане?

— В финансовом, а стало быть — и в политическом. Если у вас базой была рентно-распределительная экономика, если деньги шли сверху вниз, то они обеспечивают функционирование и лояльность системы до тех пор, пока они идут. Сейчас в центре нет возможности держать все регионы в кулаке. Нет денег. Пытаются пряник заменить кнутом, как, например, в случаях с экс-главой Коми Гайзером или Хорошавиным с Сахалина.

— Если регионы начнут нормально зарабатывать, они станут менее управляемыми?

— Если я из Москвы не могу дать денег, то вынужден дать больше свободы. Но самостоятельность начинается с экономической сферы.

— Элиты Дальнего Востока объединены какой-то политической платформой?

— Дальний Восток — это фронтир. Люди там привыкли полагаться на себя, привыкли выстраивать четкие отношения с соседями, этим они отличаются от изнеженных элит европейской России. В начале 90-х в регионе были радикально-либеральные губернаторы, реализовывавшие свои идеи. Нельзя сказать, что там доминирует консервативная или либеральная составляющая. Главное — самостоятельность. Владимир Жириновский регулярно набирает на ДВ большое количество голосов, но не потому что люди идеологически близки к ЛДПР, а потому что они самостоятельны и привыкли к активным политикам. Несколько лет назад я был на Сахалине, и тогда региональная политическая элита произвела на меня хорошее впечатление — это были самостоятельные, открытые и активные люди. Может, это поверхностное мнение, но они не привыкли играть "и нашим, и вашим". Это люди, которые ведут политическую борьбу с открытым забралом.

Приморье — слишком бандитский регион для Миклушевского

— Раньше Москва давала четкие сигналы регионам. Например, рейтинг "Фонда развития гражданского общества", по которому было понятно, как в Кремле относятся к тому или иному губернатору. Но после истории с Гайзером, который занимал в этом рейтинге 4-5 место, а спустя месяц внезапно был арестован, уже непонятно, на что обращать внимание.

— Особенности этого периода в том, что правила игры изменились, а новых правил — не показано. Но такая ситуация временная. Смена правил игры началась не с губернаторов, а с экс-министра обороны Анатолия Сердюкова, которого наказали за то, что по действующим тогда правилам было абсолютно не наказуемо. И внятного разъяснения не последовало, поэтому мы сейчас в переходном периоде с не очень понятными и артикулированными правилами.

— То есть сейчас губернаторам и остальным политикам в регионах стоит ждать новую систему сигналов?

— Да. Проблема в том, что смена правил идет в выборный год. Раньше Кремль излучал крайнюю доброжелательность в отношении регионов, раздавал обещания, создавал комиссии по перераспределению в их пользу полномочий и средств. А сегодня мы в абсолютно новой ситуации, у Кремля нет особой нужды в губернаторах для того, чтобы принести голоса на выборах. И проблема в том, что Кремлю в принципе не нужны голоса, сейчас власть не столько электоральная. Губернаторов, например, легитимизирует Владимир Путин, назначая их. Получается, губернаторы и региональные элиты в целом сегодня не особенно важны для системы.

Посмотрим, что из этого получится, потому что к 2011 году Москва заменила всех сильных, но строптивых губернаторов на лояльных, но при этом не очень сильных. И столкнулась с тем, что выборы 2011 года дали плохие результаты. Была объявлена политическая реформа, которая так, по сути, и не была проведена, и в итоге сегодня губернаторы и региональные элиты не сильнее, а слабее, чем в 2011 году, в плане обеспечения результата на выборах. Второй важный фактор — разрушено доверие в региональных элитах. Система, в которой избиркомам и районным главам дают указания, какие результаты нужно обеспечить, построена на полном доверии. Но если сегодня вашего губернатора посадили в тюрьму, какое может быть доверие?

— Недавно была серия разоблачительных материалов о губернаторе Приморья. Как вы думаете, это частность или против него идет спланированная кампания?

— Приморье давно знаменито своими публичными скандалами. Сегодня возвращается политика и это нормально — сегодня определяется та база, с которой главные игроки в ближайшие годы будут бороться за место под солнцем. К тому же, как мне кажется, Миклушевский не планирует до пенсии оставаться на посту губернатора. Приморье — слишком норовистый, слишком "бандитский" регион, чтобы рафинированный человек с опытом работы в системе высшего образования мог всех взять под контроль. Так что я считаю, что это идет схватка за влияние в регионе.

— Как думаете, Миклушевского выдавят?

— Думаю, так или иначе — да. И это будет ко всеобщему удовольствию. Я незнаком с Владимиром Миклушевским, но сомневаюсь, что он уж очень доволен своим местом. Борьба — это же не обязательно до полного выдавливания. Его припугнули и, возможно, вскоре он воспользуется первой же возможностью, чтобы перейти на другую должность.

— Как бы вы охарактеризовали губернатора Амурской области Александра Козлова? Сильный, слабый или набирающий вес?

— Я с ним лично не сталкивался. Но мне кажется, тревожным был сигнал, когда по результатам выборов он получил в столице области меньше голосов, чем на периферии. При этом он год отработал там мэром. И я не слышал позитивных новостей, которые позволяют предположить, что он стал сильным губернатором. С одной стороны ему досталась очень слабая область, в состоянии, когда она экономически уже почти дошла до ручки.

— Но он местный, и большая часть людей в его команде также из Амурской области.

— Всё-таки для Дальнего Востока и Сибири это не такое большое исключение. Скорее тут важно, губернатор пришел как общепризнанный лидер региональных элит или его оставили "на хозяйстве".

Элиты не доверяют губернаторам, сидящим на чемоданах

— Если произойдут некие потрясения и, допустим, вертикаль власти станет нестабильной, нынешние региональные элиты смогут предотвратить процесс дезинтеграции страны?

— Если это произойдет, то будет чрезвычайная ситуация, как во время войны, когда Сталин репрессировал весь командирский состав, потом началась война, и тогда в этих жутких условиях сформировался новый командный состав армии. Лидеры найдутся, только это будет достигнуто дорогой ценой.

— А что в таком случае будет с губернаторами-"варягами"? Их заберут в Москву и распихают по министерствам?

— Нет, это реалистично только если будет один-два подобных случая. Но вполне можно себе представить, что "варяг" станет своим, как, например, Алексей Гордеев в Воронежской области. Одно дело, если "варяг" пришел извне и не имеет отношения к региональной элите, но он хочет здесь жить. Другое дело — если "варяг" приехал на работу, его семья в Москве или другом регионе, а он сам летает туда-сюда. И если элиты видят, что губернатор сидит на чемоданах, то они не могут ему полностью доверять.

— Если губернаторов легитимизирует Путин, то нужно ли сейчас региональным элитам работать с избирателями? Или в этом нет смысла?

— Сегодня ситуация уже начала меняться, в первую очередь — по финансово-экономическим причинам. К тому же нынешняя избирательная система предполагает такого рода работу. И даже если на выборах всё решает административный ресурс, то на кого конкретно этот ресурс будет работать — решается на внутрипартийных праймериз. Сейчас та ситуация, когда становится плохо и каждый начинает играть за себя. Региональные элиты будут вести свою игру и даже противостоять федеральному центру.

"Лояльность обеспечат репрессивными методами"

— А стоит ли налаживать контакты с местными силовиками?

— Это всегда было важно, но раньше губернаторы во многом контролировали действия силовых и правоохранительных органов, кроме ФСБ. Постепенно ситуация стала меняться. И мне кажется, что один из опасных трендов прошлого года в том, что силовики на федеральном и региональном уровнях получили слишком большую власть и право на самостоятельные действия. И сейчас слабеющий центр с огромной армией силовиков, не имея возможности покупать благосклонность региональных элит, склонен обеспечивать эту лояльность репрессивными методами. В свою очередь, силовики зачастую могут действовать самостоятельно и, порой, в корпоративных интересах, а не общегосударственных. Бывают и ситуации, когда они в регионе выясняют отношения друг с другом. Во всех случаях местные элиты выглядят сегодня куда как менее защищенными. Может возникать и ситуация, описанная Мансуром Олсоном как конфликт между "оседлым" и "кочующим" бандитами.

— То есть сейчас силовики, при желании, могут снять любого губернатора?

— Не любого, но многих. Александр Хорошавин был сильным губернатором, опиравшимся на эффективный управленческий аппарат. И то, что произошло с ним, наводит на мысль: "Если он не был в безопасности, то кто может считать, что он в безопасности".

— Ходят слухи, что Хорошавина сняли из-за конфликта с президентом "Роснефти" Игорем Сечиным.

— У Сечина есть конфликты во многих регионах его присутствия и быть иначе не может, но Хорошавин, сам вышедший из "Роснефти", представитель благоденствующего региона... Там много возможных объяснений: Игорь Сечин, полпред президента на Дальнем Востоке Юрий Трутнев, деньги, в конце концов. Важно то, что Хорошавин был сильным укорененным губернатором, он не был новичком. Но это его не спасло. А значит, никто на Дальнем Востоке не может рассчитывать, что его нечто подобное не коснется.

Юрий Трутнев — очень сильная фигура на Дальнем Востоке

— Кстати, о Трутневе — он не стал менять губернаторов и даже прилюдно никого из них не отчитывает.

— Мне кажется, Трутнев сам по себе фигура интересная. Он — полпред из губернаторов, и он прекрасно понимает положение тех, кем управляет. Он не форсирует публичные конфликты, у него другие методы работы. Да, у него в любимцах губернатор Сахалинской области Кожемяко, но с некоторыми главами, я уверен, он может и конфликтовать. К тому же у него сложное положение: от него ждут заметных результатов в регионе, что в ситуации кризиса обеспечить вряд ли возможно. Собственно, и конфликт с Хорошавиным возник не на пустом месте.

— Насколько вообще сейчас, на ваш взгляд, весома фигура полпреда?

— Он довольно сильная фигура и в общении с губернаторами у него есть два больших достоинства, по сравнению с другими полпредами. Первое — он пришел из федерального правительства, он близок к президенту, поэтому, помимо статуса вице-премьера у него есть аппаратный опыт и хорошие отношения со многими чиновниками. С другой стороны — он вырос не в Москве, а в регионе, имеет опыт бизнес-деятельности, опыт работы мэром и губернатором. В наших условиях это чуть ли не идеальный послужной список, который ставит его в очень сильное положение. Я не вижу на Дальнем Востоке губернаторов, которые могли бы поверх головы Трутнева выходить на президента, администрацию и правительство.

— Почему отошло в тень Министерство по развитию Дальнего Востока? Про развитие Дальнего Востока говорят Трутнев или Путин. Куда делся Александр Галушка?

— Смотрите, у нас было три региональных министерства, одно уже закатилось — упразднили Министерство по делам Крыма. Отчасти, потому что это борьба за место под солнцем — вы придумываете новую управленческую структуру, которая должна отвоевать себе пространство. И раз сегодня становится меньше ресурсов, нас, скорее всего, ждет закат или ликвидация двух оставшихся министерств — сейчас активизируется борьба внутри элит.
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /