- Елена Петровна! Наше общество поделилось. Одни за отправку на Украину «бомбы замедленного действия» по фамилии Савченко, другие против. Дескать, пусть бы догнивала у нас. Давайте посмотрим на это со стороны. Погибли двое парней, наших журналистов, к гибели которых, как установил суд, причастна так называемая «летчица», но… В то же время благодаря обмену мы спасли жизни двух других парней, которые оказались заложниками киевской хунты. То есть, ситуация если не обнулилась, ты по крайней мере как-то выровнялась, нет?

- Прежде всего, необходимо уточнить, что речь шла все же об освобождении, а не о жизни. Нас, кажется, немедленной виселицей не шантажировали. Будем корректны в оценке ситуации. И в терминах. Я не понимаю слова – «догнивать». Я понимаю слова «отбывать заслуженное наказание». А ситуация.. Нет, ситуация не выровнялась. Есть термин «реальная политика». Суть его весьма цинична. Тем не менее, сильные мира сего должны иногда им руководствоваться. Если мы позволили раздуть из этой женщины символическую фигуру. Следовательно, мы должны были обменивать ее на фигуру не менее популярную с нашей стороны…

- Например, на кого?

- А я не вижу такой фигуры. Никто, из находящихся в плену, не «раскручен» до такой степени.

Я понимаю, что мои слова кажутся чудовищными близким родственникам тех людей, которые вернулись домой, но увы.

Савченко сейчас сорвет все мыслимые цветы, под это делается информационное событие: освобождение «героини». Триумф несправедливости. Убиенные Корнелюк и Волошин не были военными. Они были журналисты. Гибель журналистов «горячих точек» мировое сообщество традиционно считает недопустимой. Но нам не привыкать к двойному стандарту.

Я не вижу обоснований для обмена ни «реалполитических», ни этических. Сплошной проигрыш.

Да, Киев получил проблемный подарок. Савченко неадекватна. Такие люди живыми неудобны, «мертвыми героями» выглядят привлекательнее, особенно если смерть можно «повесить» опять же на Кремль. А на кого же еще? Так что я не стала бы утешаться грядущими проблемами Киева. Мы допустили слабость, а за слабости платят. Тройную цену.

- Ну а какие были тогда варианты возвращения из плена Александрова и Ерофеева?

- Это не журналисты.

- Тем не менее…

- Я уже сказала о том, что этот обмен не равноценен, и может восприниматься только как слабость. Я могла бы ответить, только не уверена, сочтете ли вы это пригодным к публикации.

- Ну так изложите свой взгляд… Представьте, вот перед вами два трупа мужиков и два живых мужика… От вашего решения зависит кого выбрать…

- Вы понимаете, что сказали сейчас одну очень страшную вещь?

- Какую?

Вы подменили понятия. Точнее, неправильная постановка вопроса сделала это за вас. «Два трупа на двух живых». Но труп – он лежит в анатомичке, у него нет имени, к нему водят студентов. А Корнелюк и Волошин – не трупы. Они – убиенные.

Задумаемся вот над чем: террористы всегда любят, чтобы мы придерживались принципа «люди важнее всего». Иначе б они не любили в такой мере избирать жертвами самых беззащитных. Если мы сведем этот принцип к абсолюту, то мы уступим абсолютно все. Если войска АТО (а неоднократно говорилось о том, что Киев занимается именно государственным терроризмом) захватят роддом, выдвинув, к примеру, требование по Крыму, что, мы должны будем предать Крым?

Убийца журналистов должна была сидеть. Все иное слабость. Я прекрасно понимаю, что подобная точка зрения всегда дика для родственников.

- Но родственники Корнелюка и Волошина простили Савченко…

- История с прощением родственников представляется мне чреватой столь многими неизвестными, что из элементарной добросовестности я воздержусь от какой бы то ни былотрактовки конкретного казуса.

Скажу обобщенно: в правовом государстве степень вины никогда не определяют родственники. Характер наказания – тоже. Есть закон.

Мы что – дикари? Давайте, все будут родственники пострадавших решать? Хотят – на костре сожжем, хотят – простим и подарок дадим.

- Вы наверняка видели кадры возвращения Савченко на Украину. Лично у меня сложилось ощущение какого-то дежавю. Такое странное ощущение затянувшегося сериала, который ты сморишь и смотришь в очередной раз. Притом, что знаешь финал, заранее предугадываешь все сценарные ходы, все эти повороты, начиная от встречи в аэропорту, до приема у Порошенко и поездки в ОБСЕ… Сам себя ругаешь, но все равно смотришь этот сериал вопреки… У вас нет такого же ощущения?

- Давайте не будем себя утешать. Нечем. Сериал не сериал… Слабость. Проигрыш, демонстрация слабости. Я хочу подчеркнуть чрезвычайно важный момент: когда Савченко устраивала все свои «голодовки», я консультировалась с настоящими политическими узниками советского режима.

- Мы тоже об этом писали…

- Я понимаю… Но об этом необходимо говорить снова и снова. Мои старшие друзья держали политическую голодовку. Это страшная вещь. А человек, профанирующий такое святое понятие как «политическая голодовка», обесценивает ее смысл. Поэтому давайте не будем о сериале. Осквернено очень многое. Осквернена память погибших журналистов, понятие о справедливости, девальвировано понятие «политической голодовки». Многовато.

- Вы так и не ответили на вопрос о том, какие были иные варианты решения проблем с возвращением наших соотечественников… Когда вы говорите о том, что два наших солдата, мужика не достойны обмена на какую-то Савченко….

- Напомню опять: речь не шла о единственном шансе спасения жизней. Речь шла о вызволении из плена. Новый день, новые расклады. Не было дилеммы: сейчас или никогда. И я не говорила о недостоинстве. Я не говорила о том, что надлежит бросать своих. Я говорила о конкретной ситуации. Я говорила о неправовом характере подобной акции, о безнравственности и политической невыгоде.

Разумеется я целиком и полностью за то, чтобы не бросать своих. Но поймем – савченок на всех не хватит. Надо всерьез работать над возвращением десятков людей, а не приделывать бантик освобождения всего лишь двоих к фарсу политической уступки.


Вячеслав Бочкарёв
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /