Виген Татинцян: Иракская военная кампания 2003 – 2011 гг. глазами военного врача (Ближний Восток: Ирак) (09.04.2019)
Иракская военная кампания или война 2003 – 2011 годов (её участником мне довелось быть в качестве начальника медслужбы миротворческих сил Вооруженных сил Республики Армения в период с июля 2005 по февраль 2007 гг.) стоит в ряду тех запутанных военных конфликтов современности, бессмысленное кровопролитие которых явилось очередным подтверждением глубокого смещения нравственных ориентиров в мировом масштабе…
Пируэты судьбыДля осуществления перебазирования была сформирована комиссия по приему базы Дельта. Её возглавил полковник армии США с говорящей фамилией Борман. В состав этой комиссии включили и меня. Ясным и погожим ноябрьским днем иракской осени мы взлетели с базы Чарли на военном вертолете и взяли курс на базу Дельта, расположенную в 170 км восточнее нас. В 7 км от нашей базы были расположены руины древнего Вавилона, мы летели прямо над ними. Пилоты специально снизились, и я увидел окруженные рядами крепостных стен руины дворца Навуходоносора среди финиковых пальм. Подумалось, что сказала бы сейчас моя школьная учительница по географии из далекого детства Елена Тимофеевна Ганеева, или наш старенький улыбчивый военрук подполковник Виктор Дмитриевич Фролов?..
Я, руководитель военно-патриотического сектора советской школы, будущий курсант Военно-медицинской академии им. Кирова в Ленинграде, лечу ныне над Вавилоном в вертолете оккупационного контингента Польши в Ираке, одетый в форму армии США, да еще и с Борманом на борту…
Не скрою, ощущение нереальности происходящего не раз охватывало меня на самых разных, порой резких виражах моей воинской службы. Эти невероятные пируэты судьбы были еще одним подтверждением истинности крылатого выражения «человек предполагает, а Бог располагает...».
Путь до Эль-Кута. На волосок от гибели
Каждый, кто когда-либо служил в Ираке или Афганистане, знает, какие чувства тебя охватывают, когда ты покидаешь расположение своей боевой части или военной базы. Как только ты покидаешь ворота базы, ты моментально ощущаешь себя потенциальной жертвой. Это довольно-таки тоскливое и неприятное чувство. Ты просто спинным мозгом чувствуешь, что лишился нескольких уровней защиты. Отныне прочность брони твоей боевой машины, надежность средств индивидуальной защиты, нестандартность мышления в критических ситуациях, меткость твоего огня и количество боекомплекта будут определяющими в плане твоего выживания и выживания твоих немногочисленных боевых товарищей по экипажу. Всякий раз, когда мне приходилось в составе конвоев или тех или иных боевых выходов покидать расположение базы, я не помню случая, чтобы моя спина не покрывалась холодной испариной от осознания того, что костлявая наверняка где-то рядом, и может быть, уже занесла свою косу над нашей маневренной группой... Бывало и так, что я не понимал всей серьезности ситуации, отправляясь в те или иные «путешествия» по охваченному свирепой партизанской войной Ираку, осознание появлялось потом, даже иногда спустя несколько лет.
Итак, мы выехали из Аль-Хиллы, и, набирая скорость, помчались на восток по бетонной автомагистрали. Слабым местом коалиционных сил была их частая разобщенность при выполнении тех или иных боевых задач.
Ни о каком боевом слаживании и речи быть не могло. Мне частенько наш «коалиционный союз» напоминал какой-то табор, наподобие армии Карфагена, состоявший из множества наемников.
Так и в этой колонне мы, представители армянского контингента, сиротливо ехали в одной-единственной машине, причем у меня не было полной уверенности, что ответственные за конвой отслеживали или имели представление о наличии/отсутствии всех машин колонны на всех этапах нашего пути. Здравый смысл говорил, что все машины конвоя должны быть снабжены рациями и поддерживать постоянную радиосвязь с головной, командной машиной конвоя. Также имели значение обговоренная скорость и допустимая дистанция между транспортными средствами. О боевом охранении вообще молчу: они просто обязаны постоянно отслеживать колонну на всем ее протяжении. Радиостанций не было (по крайней мере, в нашем грузовике), поэтому «разноплеменные» машины «Карфагена» практически вслепую общим стадом продвигались вперед. Этот конвой был полностью беззащитным от начала до конца. У нас с водителем было два Калашникова 7,62, один пистолет Макарова (ПМ) 9 мм, ну и по нескольку магазинов к автоматам, да еще две обоймы к ПМ. Ни гранат, ни пулемета с башней на крыше грузовика не было. Путь до Эль-Кута пролегал через два более или менее крупных населенных пункта: Аль-Шомали и Нуманию. Мы неслись по районам Аль-Махавиллы, Хашимии и Эс-Сувейры.
В пригороде Нумании мы умудрились отстать от колонны…Я даже вначале не понял, как это произошло. Вдруг мы остались совершенно одни: ни впереди, ни сзади не стало видно машин нашего конвоя. Водитель рефлекторно сбросил скорость, чтобы осмотреться, и это стало нашей первой ошибкой: местные моментально обратили на нас внимание. Я заметил, как какие-то легковые машины стали постепенно к нам приближаться, и, как мне показалось, нарочно перекрывать нам движение по трассе следования, как бы вынуждая свернуть и двигаться не в сторону нашего основного маршрута. Водитель начал возмущаться, мол, смотри, командир, что они делают… Я также обратил внимание, как некоторые мужчины, пристально глядя на нас, стали интенсивно переговариваться по сотовым телефонам…
Вот влипли, так влипли, подумалось мне. Водитель ехал на медленной скорости, и, в конце концов, уперся в откуда-то появившуюся толпу, нахально перекрывшую нам движение. По лицу моего водителя градом покатился пот, он вопросительно смотрел на меня.
Стало тихо, двигатель работал на малых оборотах и я четко представил себе, как из раздавшейся в стороны толпы по нам просто жахнут из РПГ, а потом по CNN покажут нас, голых и обгоревших, насаженных на жерди-вертелы со связанными крест-накрест ногами и руками.
Ждать больше было нельзя, какие-то мрачные бородатые мужики в черных одеяниях весьма враждебно и пристально стали нас рассматривать, мальчишки заорали и стали собирать камни. Толпа выполнила свою миссию блокиратора одинокого грузовика коалиции, и наверняка откуда-то из схронов уже выскочила какая-нибудь «дежурная» по Нумании партизанская «Тойота» с боевиками, на всех парусах летящая к нам.
– Гони! – не своим голосом заорал я водителю, схватив автомат.
– Куда ехать, командир? – взволнованным голосом спросил солдат. – Дорога перекрыта!
– Гони прямо на толпу, или сдохнем прямо сейчас!
Я схватил автомат, передернул затвор, затем пинком открыл легкобронированную дверь грузовика, и направил ствол на толпу.
– Гони, если хочешь, чтобы мы остались живы!
Солдат надавил на акселератор, грузовик был снабжен автоматической коробкой передач, и, заревев, ринулся прямо на толпу. Сейчас, по прошествии некоторого времени, я часто спрашиваю себя, открыл бы я огонь по толпе или нет? Остановил бы в последний момент автомобиль, подписав тем самым и себе, и солдату, за которого нес ответственность, смертный приговор? То, что местные сознательно заблокировали нас на шоссе, не вызывало никаких сомнений. Я хорошо знал эти местные игры в «невинность», завершавшиеся дикой расправой. У них был беспроигрышный вариант: мы стоим, они стоят. Мы пытаемся их увещевать, они делают вид, что не понимают. Время идет, боевики приближаются и рассредотачиваются за спинами людей, толпа в нужный момент разбегается в стороны, мы попадаем под перекрестный огонь партизанских эрпэгэшников и пулеметчиков, или попросту нас вынуждают сдаться, психологически сломив страхом неминуемой смерти. А потом уже вероломно и неспешно казнят по- восточному, сделав из этого показательное шоу с масками, ножами и речами про неверных. Ну уж нет, не на тех напали! Погибать так с музыкой!
Я орал солдату не останавливаться и ехать прямо на толпу.
Где-то за несколько метров до несущегося прямо на них ревущего автомобиля арабы, наконец, поняли, что я настроен совершенно серьезно.
Я что-то орал толпе, свирепо водя стволом автомата и высунувшись из кабины. Толпа не выдержала психологического прессинга и отхлынула, чуть не попав под колеса, и мы, не сбавляя скорости. вырвались на простор.
– Гони что есть мочи, – прохрипел я водителю, плюхаясь на сиденье и захлопывая дверь…
Спустя какое-то время я все еще дрожащими руками достал пачку сигарет, прикурил две, сунув одну в рот бледному от пережитого водиле…
– Спасибо, командир, – не глядя на меня, вдруг сказал он. – Я думал, нам крышка, голова перестала соображать совсем…
– Не за что, это ты молодец: проявил выдержку, выполнил приказ, – ответил я. – Кстати, это хорошо, что мы быстро вырвались, дорогу впереди нас они точно не успели заминировать.
Я вдруг вспомнил своего сынишку, его ручонки, тянувшиеся ко мне в день расставания с семьей, и меня начала бить дрожь…
Через пару часов мы доехали до Эль-Кута и далее – до Golden Gate, знаменитых центральных ворот базы Дельта.
Как и следовало ожидать, никто даже не понял, что мы отстали. Более того, я даже колонны не увидел: достигнув базы, разноплеменной “карфагенский караван” рассосался, каждый по своим национальным квартирам…Мы с водителем тупо сидели в машине на пустынном плаце и молчали. С таким же успехом мы могли бы в одиночку выехать с базы Чарли, никому не говоря ни слова. Зачем был нужен такой конвой, если от начала и до конца пришлось полагаться только на Божье заступничество и лишь отчасти на себя?
За что воевали
Вот что происходит, когда война лишена какого-либо идейного наполнения (если война вообще может нести какую-либо, мало-мальски нравственно окрашенную, идейно-смысловую нагрузку, за исключением разве что национально-освободительных войн).
Война в Ираке (хотя об этом и не говорилось вслух) в плане ее мотивационной составляющей для «пушечного мяса» (т.е. для нас) была от начала до конца сконструирована на меркантильном фундаменте.
Если кто-то скажет, что какой бы то ни было контингент прибыл туда, движимый исключительно идеей «торжества демократии для освобожденного народа Ирака», то такого с чистой совестью можно сразу же измазать дегтем и вывалять в перьях. За все неполных два года, что я провел в Ираке, я не встречал НИ ОДНОГО идейного участника коалиции.
Все мы приехали туда зарабатывать деньги, как бы пошло это не звучало. Для офицерского корпуса участие в войне в Ираке было также и строкой в личном деле, могущей положительно повлиять на последующий карьерный рост. Политическое же руководство стран-участниц коалиции, соглашаясь принять участие в Иракской кампании, преследовало свои, сугубо политические выгоды, взаимодействуя с влиятельными на мировой арене Соединенными Штатами.
Американское военное руководство, конечно же, понимало всю двусмысленность ситуации и безусловно пыталось придать иракской компании благородный лоск некоей праведной войны ведущейся за торжество идеалов «освобождения иракского народа от тирании». В этой связи мне вспоминается один анекдотический случай, который произошел спустя некоторое время после нашего прибытия на базу Дельта. Я сидел в медпункте и заполнял медицинскую документацию после приема очередного пациента. Вдруг снаружи послышались звуки шагов и в комнату постучали. Я открыл дверь во врачебную комнату и выглянул наружу: в коридоре стояло 5-6 американских военных с папками в руках. Впереди стоял по всей видимости лидер группы с капитанскими погонами и в черных солнцезащитных очках. Американцы вежливо поздоровались, и я пригласил их внутрь кабинета. Капитан начал издалека, задавая дежурные вопросы и через пять минут разговора я понял, что передо мной аналог советского офицера-политработника, только американского разлива. И вот наконец он задал самый главный вопрос и его спутники раскрыв папки приготовились стенографировать:
Sir, we are just coming from the unit of another US ally where the same question has been answered too…Meanwhile, I need your sincere reply, pls. (мол, этот же вопрос я задал чуть ранее другому нашему союзнику, из подразделения которого мы сейчас возвращаемся…И я ожидаю вашего искреннего ответа)
Вопрос заключался в том, что я, представитель союзной стороны, думаю о той благородной миссии освобождения иракского народа от тирании, которая ныне возложена на армию США и ее союзников?
При этих словах он снял солнцезащитные очки. Я уже было открыл рот, чтобы ответить, но прикусил губу, чтобы не расхохотаться. Под глазом у капитана победно и жизнеутверждающе сиял огромный «фингал». И мне стало очень интересно, в каком именно подразделении политработник американской армии задал свой коронный вопрос перед приходом в наше расположение...
Пункт питания
Было удивительно наблюдать за встреченным на нашем пути и совершенно спокойно бредущем себе за своим верблюдом бедуина, одетого в длинные до пят белоснежные одежды с таким же белым шемахом на голове. Ни капельки пота не было на его черном, выжженном от зноя худощавом лице, а его ноги, обутые в легкие сандалии, казалось, не испытывали ни малейшего желания ускорить шаг...
Пройдя около километра под белым арабским солнцем пустыни, мы достигли, наконец, столового блока, который представлял собой сборное строение, выполненное из окрашенных в белый цвет панелей. Преодолев тамбур, мы вошли в столовое помещение. В спину нам сразу же ударила тугая струя холодного воздуха: кондиционеры с запрограммированными температурными минимумами гудели, нагнетая со всех сторон живительную прохладу в зал приема пищи. Одного такого резкого температурного перепада от плюс 60 до плюс 18 могло бы быть достаточным, чтобы шлепнуться в обморок, но мы так прокалились на солнце, достигнув полуневменяемого состояния, что просто стояли и наслаждались прохладой, не думая о последствиях.
Столовая представляла собой витрины с выложенными на них приготовленными блюдами, которые выдавались обслуживающим персоналом, одетым в накрахмаленную белоснежную форму и колпаки. Ассортимент продуктов был изумителен. Одних супов было видов 5 – 6, второе также было представлено десятком разнообразных блюд, включая несколько видов мясных, отдельно птицу, рыбу и пр. Было много разнообразной молочной продукции. От видового разнообразия напитков рябило глаза, одна только кока-кола была как обычной, так и диетической. Десерт включал в себя пирожные 5–6 видов, мороженое. Было огромное изобилие овощей и фруктов (плюс все виды тропических).
Никаких ограничений по количеству пищи не было, боец мог подходить к витринам бессчетное количество раз.
Я обратил внимание, что американские военнослужащие активно брали бутылки с напитком Gatorade, он был разлит в пластиковые бутылки и представлял собой жидкость разнообразных цветов – от фиолетового до кремового. Выяснилось, что это специальная смесь, разработанная для компенсации обезвоживания и потери электролитов. Что-то типа нашего «Регидрона», но уже не просто порошка в пакетиках, а приготовленного и разлитого в тару, оформленного в чисто американском стиле под «ярмарочный» вариант. На самом деле, было очень важным компенсировать потери воды и электролитов у военных. Без данных мер в условиях очень жаркого климата военнослужащий очень быстро входил в состояние «тряпичной куклы» и терял способность не только к выполнению боевой задачи, но и сама его нормальная жизнедеятельность находилась под угрозой. И хотя Gatorade не особо блистал вкусовыми качествами (это было похоже на ароматизированный напиток, несколько мыльный на вкус), польза от него была несомненной, и я рекомендовал своим военнослужащим активно его употреблять на всем протяжении миссии. Да, армия Соединенных Штатов Америки и мистер Буш-«джуниор» ничего не жалели для солдат своей коалиции.
Организация быта
Вся логистика (за исключением военно-технической поддержки), была возложена на частную компанию KBR (Kellog Brown & Root), которая представляла собой солидного глобального игрока по предоставлению самых разнообразных услуг. И, надо сказать, дело свое они выполняли четко, создавая боевым подразделениям тот необходимый логистический комфорт, который, чего уж там греха таить, никогда бы не смогли создать тыловые армейские подразделения. Привлечение аутсорсинга в лице гражданских специалистов по логистике позволяло полностью разгружать военнослужащего от бремени решения хозяйственно-тыловых вопросов и всего, касающегося сферы личного быта, что, в свою очередь, позволяло полностью концентрироваться на решении боевых задач, а также использовать свободное время для восстановления сил перед выполнением последующих боевых заданий.
Американцы трепетно относятся к собственным военным, и поэтому с патриотическим воспитанием нации, по всей видимости, особых проблем нет.
Вспоминается любопытный эпизод, произошедший со мною в Канзасе, в 2004 году, куда я был командирован в составе военно-медицинской делегации Армении. Выйдя поутру из своего отеля, я закурил и решил пройтись по утреннему холодку опрятного американского городка. Одет я был в камуфляж, на ногах – армейские черные полуботинки, на голове – кепи, надвинутое на глаза. Краем глаза я заметил, что по улице, чуть поотстав, за мной ползет черный SUV. Наконец, он остановился, и из него выскочили два бодрых толстячка, типичные представители так называемого среднего класса. Они подбежали ко мне, и стали энергично пожимать мне руки, всячески выказывая неподдельное уважение и симпатию. Затем один из них выдержал паузу и торжественно произнес:
– Сэр, мы ценим все то, что вы делаете для нас и для всей американской нации! Можем ли мы в чем-то быть вам полезными?
Это были совершенно незнакомые мне люди, которые даже и не поняли поначалу, что я не являюсь военнослужащим армии США. Но сам факт, конечно, был очень показательным в плане взаимоотношений американского общества и его вооруженных сил. В этой связи мне вспомнился один бородатый афоризм гласящий, что тот, кто отказывается кормить свою армию, непременно будет кормить армию чужую.
…На базе существовала четко отлаженная система решения текущих хозяйственно-бытовых проблем. На специальном бланке писалась заявка на потребность в выполнении тех или иных требуемых работ и оставлялась в отделе логистики штаба 1 боевой группы. Польский штаб, в свою очередь, связывался с отделом KBR, развернутым у нас, на базе Чарли, и передавал запрос американским специалистам, силами которых проблема решалась точно и в срок.
Можно с уверенностью сказать, что нерешаемых вопросов не было, ведь на военную кампанию в Ираке правительство США тратило колоссальные средства. Достаточно сказать, что восемь лет миссии армии США и ее союзников в этой арабской стране (вместе с военными операциями) обошлись США в 2 триллиона долларов.
…Чувствовалась иногда определенная робость, если не сказать, инерция «провинциального» мышления стран членов коалиции, подавленных авторитетом лидера кампании – военной машины США. Негативную роль играл и языковой барьер. Позднее мне приходилось быть свидетелем того, как целый контингент той или иной страны, не обладая достаточной способностью к общению на английском языке, попадал в весьма непростые ситуации, что в условиях выполнения боевой задачи в составе коалиционных сил было, мягко говоря, чревато самыми серьезными последствиями (свидетелем которых мне, увы, доводилось быть). Ведь не всегда можно водить за собой хоровод из переводчиков. Также нужно было понимать и ментальность. Англосаксы, например, особенно военные, будучи по своей натуре немногословными и сдержанными, а иногда и попросту холодновато- отстраненными, подобной манерой поведения не очень-то располагали что-то с ними обсуждать. Раз и навсегда заведенный механизм должен был работать без суеты и лишних разговоров. Забегая вперед, скажу, что морские пехотинцы США (элита вооруженных сил этой страны), на мой взгляд, были наиболее отстраненной военной кастой армии США в Ираке, хотя эта черта была, в той или иной мере, присуща всему офицерскому корпусу США. По видимому, все это воспринималось, как должное, и лишний раз подчеркивало сословный характер привилегированного офицерского корпуса армии США. Мне также доводилось наблюдать, что этим грешил и сержантский состав, который в иерархии американской армии занимал и занимает довольно-таки высокое положение.
Партизанская война
В Ираке против нас шла беспощадная партизанская война, а излюбленным видом ведения партизанских войн всех времен и народов было минирование дорог, в том числе и с помощью т.н. IED- improvised explosive device/ordnance (самодельных взрывных устройств). Достаточно сказать, что более 60% всех смертей, которые понесла наша международная коалиция к концу завершения всей миссии в Ираке пришлись именно на подрывы личного состава на IED. Особенно кровавыми выдались 2006 – 2007 гг. Именно IED стали постоянным кошмаром, вызывающим сильнейшее психологическое напряжение во время всех наших передвижений по стране.
Враг не считался с расходами, не утруждал себя расчетами при закладке road side bomb (придорожных взрывных устройств). Бывали случаи, когда закладывался заряд такой мощности, что «Хаммеры» со всем своим содержимым разлетались если не на молекулы, то на такие фрагменты, определить которые представлялось довольно затруднительным.
Немудрено, что сами военнослужащие пытались по-своему противодействовать этой невидимой угрозе. Было известно, что многие самодельные бомбы использовали в качестве триггера на детонацию инфракрасное излучение, испускаемое нагретым двигателем проезжающей над зарядом бронетехники. Солдатская смекалка всегда выручает на войне, и вот в ход пошли «контрмеры»: от обычного работающего на всю катушку женского фена для волос, располагаемого на мачте впереди капота «Хаммера», до тостеров для поджарки хлеба, купленных на местном «хаджи-маркете». Эти идеи, рожденные в головах рядовых «самородков», привлекли внимание американской военной промышленности, и к 2006 г. было выпущено особое устройство, называемое пассивная оборонительная система инфракрасного противодействия «Носорог» («Хаммер» с укрепленным устройством, опущенным в боевое положение, издали действительно напоминал носорога). Было все то же самое, только фабричного изготовления. В металлический короб от пулемета, насаженный на длинную мачту, вставлялась спираль накаливания. На маршруте мачта опускалась к земле далеко за пределы автомобиля, IED срабатывал на импульс от спирали и посылал весь свой заряд в «Носорога», сохраняя от гибели экипаж. Показателем того, что в Ираке партизанская война против нас велась высококлассными профессионалами (по всей видимости, бывшими офицерами инженерно-саперных войск армии Саддама Хусейна, прошедших обучение в СССР) является то, что в течение всего лишь двух месяцев после появления «Носорога» против него родилось действенное противоядие (не буду утомлять читателя подробным техническим описанием устройства). В ответ на это появился усовершенствованный “Носорог- 2”, но и на это иракцы дали свой эффективный ответ… Да, в Ираке мы столкнулись с беспощадной яростью партизан по отношению к иноземным захватчикам, которых они стремились уничтожить всеми доступными способами…
И честно говоря, возразить мне по этому поводу было нечего тогда, а тем более сейчас, по прошествии многих лет перосмысления определенных жизненных ситуаций, ценностей и накопленного жизненного опыта…
Нельзя сказать, что и солдаты технологически развитых и передовых стран не имели проблем с насилием в отношении местного населения.
Было много подобных случаев, и, по моему личному мнению, это следствие нигилистического воспитания в некоторых западных сообществах; не распознанные стигмы психологии будущих солдат, которым поторопились дать оружие, а также наркомания, игромания и другие составляющие стремительно наступающей эры бездуховности.
Кроме того, все мы без исключения, в той или иной мере, подверглись воздействию так называемого боевого стресса или боевой усталости (PTSD – посттравматическое стрессовое расстройство) этого разрушительного для психоэмоциональной сферы человека расстройства, требующего грамотной и длительной реабилитации. Я видел очень многих ребят, которых «накрыло» им еще в момент несения боевого дежурства. И самое нежелательное, что можно было при этом допустить – это наличие оружия у таких военнослужащих, нуждающихся в немедленной эвакуации из зоны боевых действий и восстановлении при помощи профессиональных психологов и психиатров…
…Нам пришлось признать, что сопровождение транспортных колонн воооруженными конвоями «Хаммеров» никоим образом не гарантировало безопасного прохождения марша. Все эти патрулирования играли прежде всего психологическую роль. Противник избрал беспроигрышную тактику для уничтожения заокеанских захватчиков и их сателлитов (т.е. нас). Он просто заранее минировал дороги. На обочины дорог, в основание фонарных столбов, в трупы подброшенных животных и даже под само асфальтовое полотно (с маскирующим заложенный фугас последующим восстановлением) закладывалась впрок мощная взрывчатка, ждущая своего часа. Нас подрывали методично и издалека. Не было никакого шанса предотвратить подрыв путем вычисления среди сотен и тысяч людей, снующих по своим делам, информатора партизан или саму группу подрывников. Все наши передвижения по Ираку представляли собой лотерею, и больше ничего. Мы были, как на ладони, и нас ненавидели. Нас подрывали вместе с «Хаммерами»-конвоирами, нас рвали на куски тротилом по отдельности; с ними или без них мы ни на секунду не ощущали себя в безопасности. Земля в буквальном смысле горела у нас под ногами, а души сжимались от ужаса всякий раз, когда мы слышали приказ на отправление из базы в путь.
Продолжение следует.
Татинцян Виген Арноевич – родился 5 декабря 1970 г. в г. Кушка, Туркменской ССР в семье кадрового военнослужащего ВС СССР, гвардии полковника ракетных войск и артиллерии (в начале 1990-х Арно Аршакович Татинцян – один из основоположников армянской национальной армии, в 1992 г. погиб в приграничье Республики Армения при выполнении боевого задания).
В 1987 г. В.А. Татинцян закончил среднюю школу N 2 г. Ашхабада, Туркменской ССР, в 1993 г. Ереванский государственный медицинский университет им. М. Гераци. Работал врачом, в 1995-1997 служил в Вооруженных Силах РА (приграничье), врач-специалист 4-го особого мотострелкового полка. В 2002-2007 гг. – начальник медслужбы миротворческих сил ВС РА, в 2007-2010 гг. - старший офицер отдела организации амбулаторной и стационарной медпомощи военно-медицинского управления ВС РА, г. Ереван. Майор медсанслужбы запаса. В настоящее время – главный медицинский специалист-консультант проекта, компания Meditech.
Источник: http://www.stoletie.ru/vzglyad/zemla_gorela_u_nas_pod_nogami_685.htm
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /
Виген Татинцян