Такое развитие событий, грозящее перерасти в массовые требования «сисахфии» (так именовали единовременное снятие долговых обязательств древние греки), не понравилось ни «Газпрому», ни Министерству строительства и ЖКХ. Вот и Генпрокуратура выразила намерение в суде высшей инстанции со всей решительностью поддержать газовую корпорацию, а не сердобольных грозненских прокуроров. Впрочем, как будет урегулирован вопрос, получит ли республика на покрытие долгов, допустим, безвозвратную субсидию из бюджета, пока неясно. Ведь власти Чеченской республики мотивировали свое желание «особым положением» — ​много лет в регионе шли военные действия, а посему он нуждается в особой заботе. Правда, обсуждаемая задолженность накопилась в 2007–2015 годах, когда никакой войны уже давно не было. Да и вряд ли стоило лишний раз будоражить и без того неспокойное общественное мнение остальной России, напоминая об этом самом «особом положении».

Однако нельзя сводить все лишь к вопросу федеративных отношений. В основе сложившейся ситуации лежит серьезная экономическая дилемма. Либо у нас социальное государство с элементами патернализма, которое заботится о неимущих, защищая слабых, дотируя бедных, принимая на себя разнообразные риски неэффективности, либо — ​рыночная экономика, и тогда имеет значение исключительно платежеспособность, а также финансовые интересы естественных монополий, которые отстегивают государству налоги, но в остальном имеют право драть с каждого три шкуры так, как им угодно.

Если мы государство патерналистское, то неизбежно будут образовываться определенные дыры, связанные с тем, что та или иная группа перетягивает одеяло на себя. Такое происходит за рубежом, например в США, где пользователи «велфера» изрядно ненавидимы работающими американцами. Или в Европе, где социальная ноша, благодаря беженцам, превосходит уже всякие разумные пределы.

В России мигранты на пособиях пока не сидят, зато у нас весьма ощутимо отличается фискальная нагрузка на разные регионы и степень предоставляемых им преференций. Иногда это вызвано объективной климатической необходимостью — ​ни о какой рыночной цене на энергоносители для отдаленных северных регионов речи идти просто не может (тем более, что там эти энергоносители и добываются), иногда, как с Чечней, причины в основном исторические и политические.

Но в любом случае получается так, что за «пассажиров» платит среднестатистический гражданин — ​в нашем случае, прежде всего, жители опорных среднерусских областей. И не случайно, что именно они охотно включились в «газовый челлендж». Видимо, еще и не без тайной надежды: вдруг центр увидит, что нам тоже тяжело, и чуток подсобит?

Определиться с тем, как теперь быть, действительно сложно. Либо, повторюсь, вся страна начинает жить по «рыночным» законам, без особых исключений, либо государству так и придется латать дыры, и каждая попытка уступить притязаниям самых настойчивых будет вызывать этнополитическую напряженность. На мой взгляд, верный вариант — ​начать, наконец, осознанно субсидировать экономику именно за счет низких цен на электроэнергию и энергоносители, сделать данный фактор залогом общего благополучия — ​и тогда уж не пытаться сшибить с людей лишнюю копейку.

У каждой страны есть собственный набор естественных конкурентных преимуществ. У кого-то мягкий климат, большое количество трудолюбивого непритязательного населения или же столетия непрерывного мирного развития. Благословением России в ХХ–XXI веках оказалась дешевизна природных ресурсов — ​газа, нефти, угля, воды и получаемого с их помощью электричества. Именно разница, возникающая между мировой и внутренней российской ценой на тепло и свет, есть одна из важнейших составляющих достатка нашего рядового гражданина. Именно ради этой разницы предки шли на казачьих стругах через Урал, забивали сваи на Транссибе, мерзли на Колыме, уходили в геологоразведочные партии. Вот где кроется основа нашего национального богатства.

Повышение внутренних тарифов на природные ресурсы облагодетельствует вовсе не государство, а разве что уборщиц энергетических корпораций. Зато обычных граждан — ​всех нас — ​сделает катастрофически беднее. Поэтому чрезмерная строгость финансовой дисциплины на этом направлении разрушительна для общества. А уж когда она оказывается избирательной, с показательными исключениями для некоторых особо привилегированных регионов, то положение становится совсем серьезным.
/ Мнение автора может не совпадать с позицией редакции /